Выйдя на Никольскую, Пушкин разбудил извозчика и приказал двигаться в Спасоналивайковский переулок, обещав двойную плату. Пролетка понеслась в Замоскворечье.

В окнах салона мадам Вейриоль было темно. Бросив извозчику рубль, Пушкин оставил его ждать. Грохот дверного колокольчика поднял заспанную портниху. Приоткрыв дверь, девица жмурилась и светила на неурочного гостя оплывшей свечкой. Отстранив ее, Пушкин обошел темные помещения. Дверь из примерочной в сад была закрыта. В комнате швей на столе разложен тюфяк, на котором ночевала портниха.

Взяв с декоративного камина подсвечник на три свечи, он обогнул дом и оказался в темных сенях. Портниха следовала за ним. Пушкин поднялся по лестнице и дернул дверь. Заперто. Последний шанс таял окончательно. Засунув руку в щель, Пушкин нащупал ключ, который вернул на место, когда закрывал квартиру несколько часов назад. Это означало конец. Для очистки совести он сунул ключ в замочную скважину, повернул и распахнул дверь.

В темноте с потолка свешивалось что-то длинное, доходившее до стола. Его мысль работала с бешеной скоростью: когда выходил из квартиры, стола тут не было. С потолка ничего не свисало. А значит…

Тело шевельнулось, сделало движение вперед и повисло, судорожно дернувшись. Не глядя сунув подсвечник, Пушкин бросился вперед, подхватил ноги и приподнял. В темноте он смутно разглядел лицо и петлю, от которой уходила веревка к потолочному крюку. Агата хрипела, но, кажется, была жива.

– Ко мне! – рявкнул Пушкин, приподнимая тело над собой.

Очнувшись, портниха подбежала, вцепившись в подсвечник, как в спасение.

– Стол ко мне двигай!

Девица заметалась, не зная, куда деть подсвечник, поставила на пол и подтолкнула стол. Агату тут же потянуло вверх. Теперь приходилось держать ее на вытянутых руках. Пушкин понял, что конец веревки привязан к ножке стола. При малейшем движении будет хуже. Надо срочно что-то предпринять.

– Портновские ножницы! Бегом!

Портниха бросилась на лестницу, по ступенькам зашлепали ноги. Раздался шум падения, будто покатился мешок, а затем последовали стон и плач.

– Ой, ногу вывихнула! С места не могу двинуться! Ой, больно, больно! – донеслась слезная жалоба. Портниха выбыла окончательно.

Помощи ждать неоткуда. Отпускать Агату нельзя даже на миг: шея не выдержит. Полицейский свисток не достать: одной рукой тело не удержать. Придется рисковать, сделав невозможное.

Пушкин три раза вздохнул, чтобы унять дыхание, медленно поднял правую ногу и подошвой ботинка нашел упор на краю. Дальше нужно сделать гимнастическое упражнение в прыжке. Сделать с первого раза. На второй спасать будет некого. Собрав всю силу в мышцах правой ноги, Пушкин попружинил на носке левой, примеряясь к высоте, которую надо было взять. Оставалось надеяться, что старый тяжелый стол не перевернется.

Агата издала сдавленный звук. Готовиться к прыжку в раскоряченной позе больше нельзя. Пушкин мысленно испросил помощи высших сил. И со всего отчаяния оттолкнулся с огромной тяжестью в руках.

Сила инерции вознесла вверх. На краешке стола он успел поймать равновесие, шатаясь, но держась на злости. Натяжение веревки заметно ослабло, Агата мягким кулем прилегла к нему на плечо. Пушкин видел узел и мог до него дотянуться. Только Агату удержать бы и не свалиться самому. Тогда сразу конец.

Сделав полшага от края, сколько позволила веревка, Пушкин переложил ее тело на левое плечо, освобождая руку. Занемевшими пальцами нащупал узел. Подергав, он понял, что в таком положении развязать не сможет. Сунув руку в карман сюртука, пока другая еще терпела тяжесть, Пушкин вынул свисток и дал двойной тревожный сигнал.