Тяжело дыша, Бешеный чувствовал, как кровь толчками пульсирует в низу живота и начинается эрекция, а в горле клокочет возбуждение.

Он отступил и взглянул на нее как бы со стороны. Он вспомнил, что ему нужен нож. Хорошо бы нашелся хороший. Он спустился в кухню.

У него за спиной послышался стон Джинни Льюис.

4

Городской ипподром походил на автовокзал междугородных автобусов Грейхаунд, спроектированный поваром-кондитером. Толстому полицейскому, который был не силен в архитектуре, он нравился. Полицейский сидел на солнышке, на коленях у него лежал кусок пиццы-пепперони, в одной руке он держал банку диетической «пепси-колы», а в другой портативную рацию. Перед вторым заездом он принял вызов по рации.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас.

Даже несмотря на помехи, он безошибочно узнал голос, который был таким резким, что им можно было резать, как ножом.

Толстый полицейский посмотрел на худого.

— Господи, чертов шеф. Вызывает.

— Да-а, у него есть такая привычка, — отозвался тот.

Тощий полицейский доедал хотдог, он закапал острым соусом свое пальто и теперь вытирал его маленькой салфеткой.

— Он требует Дэвенпорта, — сказал толстый.

— Должно быть, что-то произошло, — откликнулся тощий.

Они сидели на открытой трибуне. Лукас же находился внизу, под темным навесом, в двух секциях от них. Он лениво растянулся на деревянной скамейке прямо перед кассами тотализатора в десяти метрах от черной полосы беговой дорожки. На другом конце скамейки сидела симпатичная женщина в ковбойских сапогах, она пила кофе из пластикового стаканчика. Двое полицейских прошли по проходу к главной лестнице, спустились на два пролета и пробились сквозь небольшую толпу на нижних ступенях.

— Дэвенпорт! Лукас!

Лукас обернулся, увидел их и улыбнулся.

— Эй! Как дела? Как скачки?

— Шеф хочет поговорить с тобой. И, похоже, срочно.

Толстяк как-то не задумывался над этим до последней минуты. Это вырвалось внезапно, само собой.

— Они что, установили за мной слежку? — спросил Лукас, и зубы его блеснули.

— Ты знал об этом? — У толстяка глаза полезли на лоб.

— Да. Только не знаю почему.

Он выжидательно посмотрел на них.

Тощий полицейский пожал плечами.

— Мы тоже не знаем.

— Да пошел ты, Дик...

Лукас вскочил, кулаки его были крепко сжаты, тощий полицейский отступил на шаг.

— Богом клянусь, Лукас, мы правда не знаем, — заговорил толстяк. — Все сделали по-тихому.

Лукас обернулся и внимательно посмотрел на него.

— Он сказал срочно?

— Да. И похоже, что так оно и есть на самом деле.

Лукас повернулся к беговой дорожке. Он задумался. Его глаза расширились. Невидящим взглядом он смотрел через поле на стартовую позицию с шестью кабинками. Жокеи прижимали своих лошадей к самым воротам, а зрители стали передвигаться по трибуне поближе к финишу.

— Наверняка это тот самый убийца, — наконец сказал он.

— Да, — откликнулся толстяк. — Очень может быть.

— Так оно и есть. Черт побери, как мне этого не хочется. — Он призадумался ненадолго и вдруг улыбнулся. — Ну что, приятели, вы уже выбрали, на какую лошадь поставить в этом заезде?

Толстяк был несколько смущен.

— Я поставил два доллара на Скайбрайт Авенджер.

— Господи, Баки, — с раздражением заметил Лукас, — ты ставишь два доллара в надежде получить два доллара и сорок центов, если она выиграет. А она проиграет.