Его глаза неотрывно смотрели на белку. Зверек был наполовину скрыт за толстым суком сосны, но время от времени он показывался полностью.

— Зачем? Зачем ты хочешь ее убить?

Карла смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее побледнело.

— Ты просто не представляешь, что может сделать пуля, пока ты не увидишь это своими глазами. Нужно сунуть палец в рану. Ну как, Фома неверующий, понимаешь?

— Не смей! — остановила его она. — Ну Лукас!

Он снова прицелился в белку, но открыл оба глаза и чего-то ждал.

— Нужно попасть маленькому проказнику прямо между глаз, нет ничего...

— Лукас...

Она взвизгнула и, вцепившись ему в руку, которой он держал пистолет, рванула ее вниз. В ее глазах застыл ужас.

— Ты что так перепугалась?

— Господи, но ведь белка не сделала ничего...

— Страшно?

Она убрала свои руки, и взгляд ее стал холодным.

— Ты что, хочешь преподать мне урок?

— Да, — сказал он и отвернулся от белки. — Постарайся сохранить то чувство, которое у тебя возникло по отношению к белке. Ведь это всего лишь маленький зверек. А теперь подумай, сможешь ли ты разрядить пистолет в человека.

— Господи, Лукас...

— Если ты выстрелишь человеку в грудь, даже не попадешь в сердце, а просто в грудь, то пуля разорвет ему легкие и он будет лежать, а изо рта у него будет пузыриться ярко-красная кровь, и глаза у него станут словно стеклянные. А иногда раненый корчится от боли и умирает, и никто ничего не может сделать, кроме, может быть, самого Господа Бога.

— Мне не нужен пистолет, — оборвала она его.

Лукас держал пистолет перед собой дулом вверх.

— Все это ужасно, — сказал он. — Но есть одна еще более ужасная вещь.

— Какая?

— Когда ты оказываешься на месте белки.

Он объяснил ей основы стрельбы с близкого расстояния, стреляя по мишени в виде человеческой фигуры, нарисованной на песке откоса. После тридцати выстрелов она начала попадать в мишень. После пятидесяти пистолет у нее в руке стал дрожать, и пули полетели в разные стороны.

— Ты дергаешь, — сказал ей Лукас.

Она выстрелила, и пистолет снова вздрогнул.

— Нет, не дергаю.

— Я же вижу.

— А я нет.

Лукас освободил барабан и выкинул пустые гильзы, потом наобум вставил три патрона и снова вложил пистолет ей в руку.

— Стреляй еще.

Она еще раз выстрелила, пистолет дернулся, и она промахнулась.

— Еще.

На этот раз ударник угодил по пустой ячейке, в выстрела не последовало, но она все равно дернула рукой.

— Вот это и называется, что ты дергаешь.

Они упражнялись еще целый час, делая перерывы через короткие промежутки, чтобы поговорить о мерах предосторожности, о том, где хранить пистолет, о боевой стрельбе.

— Надо затратить немало сил, чтобы научиться действительно хорошо стрелять, — говорил Лукас, пока она разглядывала пистолет у себя в руке. — Мы и не ставим перед собой такую задачу. Все, что тебе надо сделать, это постараться научиться стабильно попадать в мишень с расстояния в три — шесть метров. Это не сложно. И если ты когда-нибудь попадешь в такую ситуацию, когда тебе придется в кого-нибудь выстрелить, прицелься и нажимай на курок до тех пор, пока не кончатся патроны. Забудь про всякие правила, про чрезмерную жестокость и тому подобное. Просто жми и жми на курок.

Они отстреляли девяносто пять патронов из сотни, прежде чем Лукас закончил тренировку и вручил Карле пистолет, заряженный последними пятью патронами.

— Теперь у тебя будет заряженный пистолет, — сказал он.