– Он маленький. На самом деле почти ничего.

Макс наклоняется и вытаскивает темно желтую салфетку из верхнего отделения пакета.

– Ты молодец, Баг, – подбадривает Миллер, засовывая в нее руку.

Я наблюдаю за ней, пока она рассматривает фотографию в рамке. Ее лицо меняется, она проводит языком по внутренней стороне щеки, а глаза на мгновение обретают блеск. Она не сводит с него глаз, и когда моргает, скатывается первая слеза.

– Дом…

Она продолжая смотреть на фотографию. Это фотография, которую Исайя сделал пару недель назад. Мы на диване в гостиной, Макс дремлет на ней, а она использует мое бедро в качестве подушки. Ее шоколадно каштановые волосы рассыпаются по моим ногам, и я кладу руку ей на голову, глядя на нее сверху вниз, как будто она лучшее, что я когда либо видел.

– Ммм, грустно, – говорит Макс, указывая на слезу, скатившуюся по ее щеке.

Она вытирает их. – Нет, детка. Мне не грустно. Я счастлива. Я просто плачу, потому что я так сильно люблю тебя.

Черт . Сейчас я начну плакать.

Как, черт возьми, это может закончиться уже завтра?

Я прочищаю горло. – У меня есть такая же фотография в рамке для комнаты Макса.

И для меня.

– И в пакете есть открытка.

Миллер бросает на меня невозмутимый взгляд, как будто говоря, что одного раза заставить ее поплакать сегодня было достаточно. Она усаживает Макса на стойку, а сама снова лезет в пакет и достает поздравительную открытку.

Это просто, в этом нет ничего кричащего или экстраординарного, но внутри Макс водил по открытке зелеными и оранжевыми мелками. Оно покрыто его каракулями, и в самом низу я подписал ее за Макса.

С днем рождения, Миллер.

Я люблю тебя.

С любовью, Макс

Она издает смешок. – Ты сделал это для меня? – спрашивает она моего сына. – Спасибо тебе, Баг. Это прекрасно. Я собираюсь сохранить его навсегда и смотреть на него всякий раз, когда буду скучать по тебе, а это будет происходить постоянно.

Я наблюдаю за ней, пока она наблюдает за моим сыном. Она проводит рукой по его волосам, ее внимание возвращается к своей открытке.

– Спасибо.

Эти слова адресованы мне.

– С днем рождения, Миллс. Надеюсь, это твой лучший день рождения.

Она поворачивается ко мне. – Это так и есть. Благодаря вам двоим.

Обычно мы не ложимся спать вместе. Если я прихожу домой вовремя, я укладываю его, а если я все еще на поле, Миллер укладывает его спать. Но сегодня, поскольку это ее последняя ночь здесь, мы оба идем в его комнату.

Я меняю ему подгузник, одеваю его в пижаму и быстро чищу его маленькие зубки, но передаю его Миллер, чтобы именно она укачала его, пока он не уснет. Она проведет с ним всего час или около того завтра, прежде чем отправиться в путь, так что я дам ей сегодня столько времени, сколько она захочет.

Они вместе садятся в кресло качалку, а я стою у двери, наблюдая, пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти.

Макс так близок к тому, чтобы отключиться на ночь, что она даже не достает книгу, чтобы почитать. Она просто прижимает его к груди, откидываясь на спинку стула. Ее лицо искажено мукой, она знает, что это последний раз, когда она собирается сделать это с ним. Ее брови нахмурены, подбородок немного подрагивает.

– Миллер, – шепчу я, но она отмахивается от меня, как будто хочет почувствовать печаль, погрузиться в нее и позволить ей поглотить ее.

Макс медленно поднимает голову с ее груди, чтобы посмотреть на нее, и она находит в себе силы улыбнуться ему. Его мизинец тянется прямо к ее кольцу в носовой перегородке, осторожно прикасаясь к нему.

– Я люблю тебя, Макс. – ее голос едва слышен.

– Ммм, – напевает он ее имя, касаясь ее лица так нежно, как только может.