– Ты тоже, это же очевидно. Иначе ты бы не тренировал последние двадцать лет. Так почему же ты  ушел, если тебе это нравилось?

– Потому что Миллер было пять лет, и она только что потеряла маму.

Мой взгляд устремляется к фотографии в рамке на его столе. Миллер подросток в желтой футболке для софтбола с огромным номером четырнадцать на форме. Зная то, что я знаю о ней сейчас, у меня болит в груди от того, через что она прошла в столь юном возрасте.

Снимаю кепку, большим пальцем провожу по фотографии Макса, которую всегда держу там.

Монти обреченно вздыхает. – Она ходила в детский сад и потеряла единственного родителя, которого когда либо знала. Она нуждалась во мне.

– Ты сожалеешь об уходе? Поэтому ты не хочешь, чтобы я сделал то же самое?

– Ни на секунду. Я нуждался в ней так же сильно, как и она во мне. Но у меня с Миллер все было не так, как у тебя и Макса. В тот момент я искал направление в своей жизни, и я гораздо лучше тренирую, чем играю.

Мои глаза не отрываются от ее фотографии.

– У вас есть помощь, которой у меня никогда не было. У тебя так много людей, которые поддерживают вас. Твой брат, я, и вся эта команда.

Миллер , добавляю я про себя.

За то время, что она находится здесь, я вижу, как она защищает Макса, как сильно она к нему привязалась, но я не говорю этого вслух.

– Что значит уйти на пенсию? Сидеть дома, чтобы Макс был счастлив? Знаешь, что делает ребенка счастливым? Видеть, как их родители исполняют свою мечту. А бейсбол по прежнему остается твоей мечтой, я знаю это. Перестань смотреть на него как на врага и позволь себе наслаждаться игрой. Всем этим – командой, путешествиями, болельщиками.

Не отрывая глаз от фотографии Миллер, я вспоминаю ее слова. То, что она не хочет чтобы Макс испытывал такое же чувство вины что и она, а так же она хочет помочь мне найти баланс между любовью к моему сыну, и любовью к бейсболу.

– Кай, посмотри на меня.

Я так и делаю, смотрю на Монти, который стоит по другую сторону стола.

– Я люблю и тебя, и твоего сына. Ты это знаешь. Ты лучший питчер, который когда либо был в моем составе, но я не просил тебя остаться, если бы не думал, что это правильно для вас обоих. Я хочу чтобы у тебя была возможность, которой у меня никогда не было. На твоей стороне чертовски много людей.

Нелегко видеть помощь вокруг, когда всю жизнь тебе не на кого положиться и ты всегда чувствуешь себя одиноким. Но она есть. В этой команде нет ни единой души, кто не сделал бы все возможное ради меня или моего сына. Я склонен погрязнуть в жалости к себе, думая что я одинок, но это не так.

Я киваю. – Иногда я это забываю.

– Что ж, ты потратил много лет на поиски этого, но так ничего и не нашёл, на сейчас все изменилось.

Между нами повисает тишина.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Да.

Он жестом указывает на поле. – Хорошо. Тогда тащи свою задницу в КПЗ.

Посмеиваясь, я встаю, когда он делает то же самое. Когда он берет мою руку для рукопожатия, то притягивает меня через стол, чтобы заключить в объятия, но когда я собираюсь уйти, он останавливает меня.

– Эйс, за что ты меня обнял когда только вошел?

Я поддерживаю с ним зрительный контакт, чтоб он понял искренность моих слов. – За то, что позаботился о Миллер, когда она в этом нуждалась. Ты хороший человек, Монти.

– Ах, черт, – выдыхает он, тихонько посмеиваясь. – Ты становишься мягче, парень.

– Я ничего не могу с этим поделать. Видимо, с эмоциями происходит что то странное когда у тебя появляется ребенок.

– Оу, ну давай, расскажи мне  об этом.

Монти качает головой, потирая глаза большим и указательным пальцем, стараясь вытереть блеск глаз так, чтоб это было незаметно – Убирайся отсюда.