.
17:53
…прыгай, обезьянка!
На этот раз хлебное поле раскинулось далеко внизу — жёлтое пятно в обрамлении зелёных потёков. Ни просёлка, ни наглеца в кепке с козырьком.
Высота!
Спускаться было ни к чему. В тёплой податливой синеве думалось спокойнее. Мелочи сгинули, всё нужное приобрело истинный масштаб — даже собственные ошибки.
Наглеца не стоило ни пугать, ни уговаривать. Опасно! Сотворённые по Образу и Подобию начинают мнить себя равными, мериться ростом. Даже этот, с двумя инфарктами. Камешек, понимаешь, при горе! Видел бы он эту Гору!
Горизонт потемнел, взялся серой пеленой. Воздух колыхнулся, затвердел, ударил грозным ветром.
Гордецы! Возомнили о себе, приматы!
Ветер стал вихрем, закрутился воронкой. Потянулся жадным хоботом к далёкой земле.
…Я забуду вас вовсе и оставлю вас, и город сей, который Я дал вам и отцам вашим, отвергну от лица Моего! И положу на вас поношение вечное и бесславие вечное…
Но гнев уже стих. Слишком малы, слишком мелки образы-подобия. И гордыня их — не больше горчичного зерна. Главное же — предсказуемы до последнего знака. Не надо за ниточки дёргать, сами побегут, сами всё сделают.
И ты, гордец в синей кепке!
Прыгай, обезьянка!
20:57
…мне бы ваши проблемы…
— На город сей обрушится кара, — задумчиво сказал Александр Петрович, прихлёбывая кофе. — Несправедливостью он переполнен… Насколько я помню, это из Иеремии. Вопрос: почему я это помню?
Чисоев-старший поставил невесомую чашку на блюдце.
Вздохнул:
— Эх! Мне бы ваши проблемы, Сан Петрович!
— Проблемы?
Учитель поглядел в окошко. Темнеет! Долгонько же он спал. И не разбудили, хотя просил. Немудрено, что снилась какая-то околёсица.
— Выкладывай, Шамиль!
— Э-э-э…
Бывший ученик потёр лоб, словно решая в уме трудную задачку.
— С чего бы?.. А! Не голова, карусель с конями. Виктория на борту, скоро взлетят. Кличевский вылет задержал: анализ ждал, результат, да. Дождался. Сказал: состояние стабильное. Как в Бен-Гурионе сядут, позвонят. Лившиц ждёт, на цырлах ходит… Это не новость, это, считай, но плану. Да, Ксению нашли с Володькой!
— Дочь Артура? — обрадовался Александр Петрович.
— Ага! Только не нашли, сама приехала. В больницу. Где мама, говорит? Увидеть хочу, поцеловать хочу. Хорошо, что увезли её, бедную Вику. А вдруг бы глаза открыла? Ксюха, дура еловая, голову обрила, брови сбрила… Хорошо, ресницы оставила.
Александр Петрович невольно сглотнул.
— В штору какую-то завернулась. Лиловую!.. Эх, Артур, Артур! Куда смотрел, как воспитывал? Ну, её там придержали вежливо. Сашу, Джахарлал который…
Кофе плеснул на скатерть.
— …вызвонили, из рук в руки передали. Раз он её джахарлает, пусть и в ум-разум приводит.
— Молодец. Шамиль!
Депутат и чемпион отмахнулся:
— Какой молодец. Сан Петрович! За забором у Артура тоже всё по плану, понимаешь. Только без Коли-психа. Каменюку вкопали, песочком обсыпали. Жираф уехал, по дороге в столб въе… врезался. Валентин-художник плохо ругается. Совсем плохо, но работает. Артур с ним в один голос ругается…
— Когда ты успел жучка поставить?
— Зачем — поставить? Пусть бегает, жучок. Стаса-охранника помните? У него, мерзавца, две семьи и любовница. Никаких денег не хватает. Кстати, это не Васёк-холуёк ментам звонил. Проверили уже…
— Паяльником? — Александр Петрович вспомнил лихие девяностые. |