|
– Я сейчас спущусь. Как я уже говорил, за всю мою карьеру такое случилось с ним в пятый раз. Я вернулся в кабинет, спросил гостя, не желает ли он чего нибудь выпить, услышал в ответ «нет», а пару минут спустя раздался скрежет спускающегося лифта. Вскоре в прихожей послышались гулкие шаги, и в кабинете появился Ниро Вульф. Обойдя вокруг красное кресло, он протянул гостю руку. – Мистер Банау? Я – Ниро Вульф. Рад вас видеть, сэр. Я чуть не упал. Вульф терпеть не может здороваться за руку – и крайне редко удостаивает кого либо подобной чести. – Слушаю вас, сэр. – Боюсь, что мне придется огорчить вас, – вздохнул Банау. – А мне бы не хотелось вас огорчать. Скажите, этот джентльмен, – кивок в мою сторону, – Арчи Гудвин? – Да, сэр, это он. – Значит, я огорчу и его, но ничего поделать не могу. Я имею в виду трагическое происшествие во время вчерашнего праздничного пикника. Судя по сообщениям газет, полиция исходит из версии, что убийца проник в палатку сзади и скрылся тем же путем. Час назад я звонил на Лонг Айленд, чтобы поинтересоваться, ничего ли не изменилось, и мне ответили, что все остается по прежнему. Банау прокашлялся. У меня чесались руки схватить его за длинную и тонкую, как у журавля, шею и хорошенько тряхнуть. Он вновь заговорил: – В тех же газетах сказано, что вас с мистером Гудвином тоже вызывали на допрос, и я сделал вывод, что мистер Гудвин не поставил вас в известность о беседе с моей супругой, которая сидела в машине позади палатки. Я находился среди зрителей и слушал вашу речь, которая была прервана криком из палатки. Когда началось столпотворение, я с трудом пробился сквозь толпу к нашему «плимуту», сел в него и уехал. Я не люблю шум и суматоху. Только дома жена сказала мне о разговоре с мистером Гудвином. Она предпочитает не отвлекать меня, когда я за рулем. Она сказала, что мистер Гудвин подошел к ней и обратился через окно. Он спросил… – Прошу прощения, – перебил Вульф. – Ваше предположение, что мистер Гудвин не поставил меня в известность об этой беседе, беспочвенно. Он мне все рассказал. – Что? – вскинулся Банау. – Рассказал? – Да, сэр. Если позволите… – Значит, вам известно, что моя жена абсолютно уверена, что во время выступлений никто не заходил в палатку сзади? Никто, кроме вас и мистера Гудвина? Ведь она именно это ему сказала! – Да, я знаю. Но если вы… – И вы не сообщили в полицию? – Нет еще. Я бы хотел… – Тогда у нее нет выбора. – Банау встал. – Это еще хуже, чем я ожидал. Она должна немедленно связаться с полицией. Какой ужас, человек вашего положения, да еще и другие… Ужасно, но долг есть долг. Закон прежде всего. Он повернулся и зашагал к двери. Я вскочил со стула. Мне ничего не стоило сграбастать его и скрутить в бараний рог, но меня остановило выражение лица Вульфа. На нем отчетливо отразилось облегчение; он даже выглядел довольным. Я стоял и таращился на него, забыв закрыть рот, пока не хлопнула входная дверь. Я вышел в прихожую, убедился, что худосочный официант не прихватил по ошибке мою шляпу, запер дверь и вернулся в кабинет. – Никак у нас радость? – осведомился я. – Не желаете поделиться? Вульф с шумом втянул в себя воздух, прополоскал легкие и выдохнул. – Возможно, ты прав, – изрек он. – В жизни я еще столько не унижался. Выпрыгивал из шкуры при каждом телефонном звонке. А ты заметил, как быстро я снял трубку, когда ты позвонил в оранжерею? Боялся, черт побери, боялся даже дойти до термальной, чтобы полюбоваться на ренантеру имшоотиана! Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим. |
