За спиной, в маленькой комнатке, вдруг заплакал младенец. Девушка услышала, как громко скрипнула половица — это мать направилась к колыбели, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Сюзанна! — произнесла Марта Гуди ледяным тоном. — Ты снова слишком туго спеленала Джорджа. Бедный малыш чуть не задохнулся!

— Пеленка маловата. Я с трудом его заворачиваю, — огрызнулась Сюзанна, не отрываясь от очага. Ее золотые волосы растрепались и спадали на лицо.

— С пеленкой ничего не поделаешь, — ответила мать. — Лучшая нам не по карману. — Она подняла заходившегося плачем малыша и поднесла к лицу. — Бедный Джордж. Что с тобой натворила сестра?

— Эти бисквиты так долго пекутся, — вздохнула Сюзанна.

Марта Гуди приблизилась к ней. Джордж слегка успокоился, уткнувшись носом в белый передник матери.

— Слишком слабый огонь, — сказала мать, огорченно качая головой. — При этих тлеющих углях у тебя ничего не получится. Подбрось еще полешек, Сюзанна.

Девушка выросла высокой и худощавой. У нее были блестящие голубые глаза, молочно-белая кожа, а когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки.

Всякий раз, когда Марта Гуди заставала Сюзанну глядящейся в зеркало или ухаживающей за своими золотыми волосами, она говорила ей:

— Истинная красота — в делах, а не во внешности, дочка.

Будучи пуританкой, Сюзанна обладала бесконечной скромностью. Она полагала, что все праведные люди прекрасны и равны в глазах Создателя.

Поэтому ей становилось крайне неловко, когда мать заставала ее за наведением красоты. Казалось, будто Марта глядела прямо в глубину ее души и видела там трещины и нечистоты.

Но когда Сюзанне исполнилось шестнадцать, она сама почувствовала, что в душе творится что-то неладное. Девушка ловила себя на мыслях о некоем парне. Иногда она даже грезила о нем наяву во время работы. Девушка ничего не могла с собой поделать и размышляла о том, могут ли ее достоинства затмить в глазах юноши всех остальных деревенских девчонок.

Марта Гуди стояла у огня и тихонько покачивала ребенка.

— Интересно, куда запропастился отец? — сказала она. — Он требовал, чтобы бисквиты поспели вовремя. Однако ему не придется их отведать, если он будет где-то шляться.

— Наверное, отец на площади, с коровами, — предположила Сюзанна.

— Тоже мне коровы — кожа да кости, — проворчала мать. Она бросила печальный взгляд на младенца. — Мы можем выжить только чудом, Джордж.

Сюзанна направилась к дверям

— Я принесу дров и встречу отца. Я так редко куда-то выхожу.

— Сюзанна, пожалуйста, — произнесла мать, сузив глаза. — Прекрати гулять в одиночку. Ты не должна ни в коем случае — слышишь, ни в коем случае! — привлекать внимание посторонних.

Она внимательно оглядела красивую дочь и добавила громким шепотом:

— Ты же знаешь, как стало опасно. Забыла, что творится кругом?

— Но, мама, — ответила Сюзанна с нетерпением. — По-моему, я могу пойти погулять без…

— Прошлой ночью схватили Абигайль Хоппинг и бросили в тюрьму, — сказала мать тихим голосом. — Меня разбудили крики этой несчастной.

Сюзанна вскрикнула от изумления.

— Абигайль Хоппинг — ведьма?

— Так сказал Бенджамин Файер, — промолвила Марта Гуди, тяжело дыша. — Бенджамин обвинил Абигайль в том, что она пела заклинания во время приготовления пищи.

— Как-то не верится, что Абигайль Хоппинг — ведьма, — сказала Сюзанна, качая головой.