Заглушив в горле стон, Аранша поднялась на ноги. Нет, здесь не выбраться, вон она как склон пропахала…

Пошарив взглядом по камням, наемница не увидела своего меча. Известно, что потерянные вещи присваивает Многоликая… Ну и ладно, пусть старая дрянь подавится этим мечом, у Аранши нож за голенищем. Добудет она и посерьезнее оружие, только б наверх выбраться…

С каждым шагом боль становилась привычнее, ее вполне можно было терпеть, а взгляд шарил по нависшим вокруг откосам, пока не зацепился за промоину, разрезавшую левый склон. Вероятно, здесь был источник, но почему‑то заглох. Но вода успела промыть в камне нечто похожее на ступени. Конечно, карабкаться по этой «парадной лестнице» будет только ненормальный. Куда разумнее брести дальше, надеясь, что стены где‑нибудь станут ниже или сквозная пещера выведет на сво боду. Правда, это уведет далеко от места схватки…

Что‑то в глубине души, в темном ее уголке, трусливо шепнуло: «Так это же хорошо!»

Аранша вспомнила старую поговорку наемников, которую любил повторять ее учитель: «Деньги делают героев только из дураков». Мол, раз тебя наняли, маши себе мечом. Как все. Не торопись сложить голову.

– Ну и пусть! – упрямо сказала Аранша вслух. – Значит, я дура!

И ущелье ворчливо отозвалось эхом: «дура… дура… дура…»

Тяжело вздохнув, Аранша всем телом приникла к крутому склону, израненными пальцами впилась в края промоины и начала мучительный подъем…

Орешку и Нурайне было с чего приуныть. Четыре дня искали они Илларни, обошли весь город, тратили медь и серебро налево и направо. Но след астролога затерялся, как тропка муравья в густой траве. А только что у них побывал очень неприятный посетитель. Их дом вновь осчастливил кратким визитом смотритель ковра и подушек. Нхари‑дэр прямо‑таки истекал медом, передавая послание своего повелителя. И само послание было любезным по форме, хотя и жестким по смыслу: грайанцы загостились в столице, пора им возвратиться на родину или хотя бы покинуть Нарра‑до…

– Светоча можно понять, – негромко сказала Нурайна, глядя на закрывшуюся за гостем дверь. – Мы для него – загадочные, опасные чужеземцы… и живое напоминание о той неприятной истории.

– Да боится он, что мы языками начнем трепать про то, как он мимо скамьи уселся! – зло отозвался Орешек.

Женщина промолчала. Орешек бросил на нее тревожный взгляд. Ой, не нравилась ему сегодня Нурайна! Вялая… глаза странно блестят… посреди разговора обрывает фразу, умолкает… Не заболела ли, храни ее Безликие!

Орешку захотелось немного развеселить свою спутницу. Встав, он отошел к двери, грациозно поклонился Нурайне и вернулся в центр комнаты – но уже чинной походкой воспитаннейшего придворного. На подушки опустился легко и изящ: но, к яблоку на блюде протянул руку, словно оказывая скромному плоду великую честь.

В глазах Нурайны мелькнула искорка интереса.

– Похож… – скупо бросила она.

Ободренный, актер продолжил представление. Голос его звучал музыкально и мягко:

– Высокородный господин и прекрасная госпожа, во имя богов, не подумайте, что вас выгоняют из города, но это так оно и есть… Вы – истинное украшение столицы, до сих пор Нарра‑до жил лишь предвкушением встречи с вами, но, как говорится, гладкой дороги вашей повозке…

– Похож, – вновь уронила Нурайна. Глаза ее остекленели, она резко побледнела. – Вашей повозке… повозка… такая легкая, с широкими колесами… чтобы не тонули в песке…

– Э‑эй, – испугался Орешек, – ты это чего? Нурайна продолжала монотонно и безжизненно:

– Но под колесами не песок, а камни.