– Уже не стоят, господин, а то как бы я сюда прошел?

– А… понимаю. Ну, поймай еще кого‑нибудь и пришли сюда, пусть перетаскают все к Илларни… Ах да, старый негодяй еще вспомнил, что нужны ступка, пестик и мягкая метелочка, но все это, если не ошибаюсь, можно взять у моего повара. А мне надо отдохнуть. Я… я перестарался – и потерял свою силу… ненадолго, Шайса, ненадолго! Это со всеми магами случается время от времени, со мной – уже в третий раз. Через несколько месяцев сила вернется. Но лучше, если пока никто не будет знать об этом.

Шайса понимающе кивнул. Потеряв магические способности, Ворон не перестает быть великим Одержимым, но и в самом деле будет лучше, если это останется тайной.

Нет, Шайса не собирался предавать хозяина. И все же Джилинер, лишившись чародейной силы, что‑то утратил в глазах слуги, стал проще, обыкновеннее. Человек как человек. Держит себя вроде по‑прежнему, да не совсем: чуть суетит‑ся, едва заметно нервничает, голос нет‑нет да и дрогнет.

А сам‑то Шайса? Разве посмел бы он прежде обдумывать поведение хозяина? Нет, что‑то определенно сломалось в отношениях между господином и слугой.

Смутившись, Шайса отвел глаза. Джилинер искоса бросил на него короткий подозрительный взгляд и продолжил сердито:

– Еще найди ксуури Уасанга и спроси, нет ли у него снадобья от укуса гигантского пурпурного чернобрюха. Того, что с Проклятых островов. А то как бы у меня рука не вспухла. За палец цапнул, мерзавец восьминогий!

– Ну и что теперь делать? Ты ж у нас Вторым Зрением владеешь, все на свете знаешь, вот и скажи…

– Все на свете знает только Хозяйка Зла, – устало отозвалась Нурайна. – Может, поэтому она такая стерва…

Она сидела бок о бок с Орешком на расстеленном плаще. Перед ними простирались зеркальные воды озера Нарра‑кай, которое отсюда казалось бескрайним. Одуряюще пахли цветы, заполонившие берег. В их неистовом предвечернем аромате терялся запах озерной воды. Издали доносились странные звуки, будто огромная птица била по воде крылом: это рыбаки загоняли рыбу в сети. Это было дивное место, умиротворяющее и прекрасное.

Увы, даже здесь покой не мог вернуться в души двоих грай‑анцев. Они уже успели обойти озеро, прбеседовать с паломниками, пришедшими на поклонение доброй богине, и со жрецами, увенчанными коронами из цветов. Они купили по огромному букету, вышли на лодке в озеро и разбросали цветы по воде. Они искали малейшую зацепку, хоть какой‑то знак, где найти Илларни.

И теперь, измотанные и несчастные, сидели они на расстеленном плаще и изо всех сил сдерживались, чтобы не наорать друг на друга.

– В каких только передрягах не бывал, а таким слепым котенком себя сроду не чувствовал! – горестно вздохнул Орешек.

– В передрягах он бывал! – огрызнулась Нурайна. – Великий герой!

– Великий не великий, а в летописи угодил…

– За самозванство‑то? Было бы чем гордиться! Для богов он, видите ли, спектакль играет. Да тобой только Серая Старуха любуется! А богам на тебя смотреть скучно: всю жизнь плывешь по течению, вот и все…

– Плыву, – с достоинством ответил Орешек. – И плыву там, где другие давно утонули бы!

Нурайна не сразу нашлась, что ответить. Наконец пробормотала нечто неубедительное: мол, когда такие проходимцы вопреки своей плавучей природе все‑таки тонут, надо всенародный праздник устраивать… Орешек уже не слушал. Он вертел в пальцах бронзовый диск со змеями, задумчиво его разглядывая.

– И с чего я за эту бляшку ухватилась? – досадливо сказала Нурайна, краем глаза наблюдая за его действиями.