|
Гален положил руку на плечо Шолто. Я почувствовала, как Шолто встрепенулся, но взял себя в руки, хотя я знала, что он удивлен. Гален никогда не спал с нами двоими, да и вообще мы с Шолто всегда бывали только вдвоем. Он ни с кем из моих мужчин не был настолько накоротке, чтобы не чувствовать неловкости. — Шолто нас всех спас, переправив в Лос-Анджелес до того, как Кел мог добраться до Мерри, — сказал Гален. — Никто из нынешних сидхе, кроме Царя Слуа, не сумел бы переправить с помощью магии столько народу одновременно. И Мерри он помог отомстить за гибель ее бабушки. — Да он же сам ее и убил. — Это Катбодуа не выдержала и вступила в разговор. — Вас там не было, — ответил Рис. — Вы не видели, как чары превратили Хетти в орудие убийства, направленное на ее собственную внучку. Если бы Шолто ее не убил, Мерри могло бы уже не быть или я был бы вынужден убить старого друга. Он уберег меня от такого выбора, а Мерри спас от смерти. Не говорите о том, чего не знаете. Я никогда еще не видела Риса таким мрачным. Он частенько заезжал в гостиницу моей бабушки, а в те три года, когда я скрывалась даже от нее, утешал ее и поддерживал. — Если ты говоришь правду, я тебе верю, — сказала Катбодуа. — Могу поклясться. — Клятва не обязательна. — Она посмотрела на нас на заднем сиденье. — Я приношу извинения, царь Шолто, но наверное, мне и Шаред следует объяснить тебе, почему мы питаем такую ненависть к ночным летунам. — Я знаю, что принц Кел свел своего рода дружбу с одним из наших изгнанников, ночным летуном царской крови. При этих словах он зарылся лицом мне в волосы, словно перед глазами у него стояло нечто ужасное. — Ты знал, что принц его использовал, чтобы нас мучить? — в бешенстве воскликнула Шаред; от гнева ее магия полыхнула вспышкой жара. — Я убил его, когда узнал, — сказал Шолто. — Что ты сказал? — ахнула Шаред. — Я сказал, что убил ночного летуна, который помогал принцу вас мучить, как только об этом узнал. Вы не задумывались, почему это прекратилось? — Принц сказал, что оказывает нам милость, — проронила Катбодуа. — Кел остановился потому, что я убил его товарища по играм, и смерть его сделал очень наглядной — чтобы никто больше не соблазнился занять его место в воплощении фантазий Кела. Перед смертью он сказал мне, что принц велел выковать для себя металлический шип, чтобы они могли терзать и насиловать вместе. По телу Шолто пробежала едва заметная дрожь, словно он заново переживал этот ужас. — Значит, мы у тебя в долгу, царь Шолто, — сказала Катбодуа. Шаред всхлипнула. Я повернулась в объятиях Шолто и разглядела слезы у нее на лице. — Спасибо Богине, что Догмела не поехала с нами и не услышала, отчего в принце вдруг проснулась доброта. Это не он смягчился, это вмешался настоящий правитель. Слезы никак не повлияли на ее голос — если не видеть ее лица, никто и не подумал бы, что она плачет. — Только этой мнимой милостью, обещанием никогда больше не отдавать ее летуну, он заставил Догмелу участвовать в воплощении тех фантазий, где требовалось ее согласие, — сообщила Катбодуа. — Не рассказывай! — сказала Шаред. — Мы поклялись не рассказывать никому. Хватит того, что мы это перенесли. — Королева тоже заставляла нас порой делать такое, о чем мы не хотим говорить, — сказал Рис, поворачивая на боковую улицу. А Шаред вдруг сломалась. Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала так, словно у нее сердце разрывается. Между рыданиями она пробормотала: — Я так счастлива… жить здесь… с тобой, принцесса… Я не могла… не могла больше… Я решилась угаснуть. |
