|
Я поймала себя на желании помочь Джильде поскорей войти. Покосилась на детективов — не действует ли гламор и на них, но нет, оказалось, не действует. У них лица были только растерянными — словно слышат песню, но слишком далеко, чтобы разобрать слова. Я эту песню тоже улавливала — похоже на звон музыкальной шкатулки, или колокольчиков, или… Напряжением ума и воли я усилила защиту и песня пропала. Мне больше не хотелось улыбаться как дуре или спешить Джильде на помощь. Паслена снова засмеялась, и напарник Люси засмеялся тоже — но нервно, словно знал, что смеяться не должен. — Ты что, опять амулет дома забыл? — спросила Люси. Он пожал плечами. Люси полезла в карман и вытащила маленький полотняный мешочек. — Держи. Я захватила лишний. — Она покосилась на меня — проверить, не обижусь ли. — Порой даже я запасаюсь амулетами, — сказала я, правда, не добавив вслух: «обычно против родни». Люси благодарно улыбнулась. Я прошептала стражам: — Вы внушение Джильды чувствуете? — Да, — ответил Холод. — Оно направлено только на фейри, — сказал Дойл, — но ей не хватает умения направить его на одну Паслену. Я оглянулась на Роберта. Вроде бы с ним все было нормально, но он заметил мой взгляд и подошел. — Вы же знаете, принцесса, брауни — одиночки. Мы таким побуждениям не слишком поддаемся. Я кивнула. Я и правда знала, но почему-то не могла воспринимать измененного пластическими операциями Роберта как чистокровного брауни. — Но хоть сопротивляться я могу, я все равно их чувствую, — добавил Роберт, вздрогнув, — Она мерзость, но с изюминкой. Меня слегка передернуло при слове «мерзость» — так называли людей, которые поддались дикой магии и превратились в чудовищ. Джильду я встречала, чудовищем ее никак не назвать. Впрочем, встречались мы всего однажды и мимолетно, в те дни, когда в Лос-Анджелесе меня считали человеком с примесью крови фейри. Я ей не показалась важной шишкой и в прихвостни тоже не годилась, так что она мной не заинтересовалась. Детективы вышли из отгороженного закутка, и Роберт жестом предложил нам выходить. Я сделала сердитые глаза, он прошептал: — Она тут говорила насчет королев. Пусть знает, какую королеву я бы выбрал. Я прошептала в ответ: — Я не королева. — Да-да, знаю. Вы с высоким черным красавцем пожертвовали всем ради любви. — Он осклабился, эта физиономия живо напомнила мне прежнего брауни. Чтобы так скалиться, зубы нужны похуже и лицо другое, но все-таки это была та самая ухмылка. Я невольно улыбнулась тоже. — Я слышал из верных рук, что сама Богиня сошла короновать вас двоих. — Приукрашивают, — сказала я. — Нас короновала магия Богини и земли фейри, но физической материализации Богини не было. Он отмахнулся: — Крючкотворствуешь, Мерри. Кстати, тебя еще можно так называть, или ты предпочитаешь Мередит? — Мерри вполне подойдет. Он с ухмылкой глянул на моих двух стражей, сосредоточенно следивших за входной дверью. — В недавние времена эти двое были сторожевыми псами королевы. — Он обратил на меня проницательные карие глаза. — Есть мужчины, которых притягивает сила, Мерри, а есть женщины, которые и без короны больше королевы, чем те, которые корону носят. И тут, как по сигналу, дверь отворилась, и в кабинет вплыла Джильда, фея и крестная мать города Лос-Анджелес. Глава 9 Джильда вся была — свет, блеск и кружева. Бальное платье с юбкой до пола сплошь в сверкающих бриллиантах, так что она плыла в облаке ярких белых искр. |
