|
Больше я не придумала, что спросить. Светло-серые глаза наименее необычную деталь его внешности скрывали солнечные очки с темно-серыми линзами в стальной оправе. Он предпочитал носить деловые костюмы, но сейчас был в синих джинсах (одной из немногих пар в его гардеробе), в серой шелковой футболке и сером же пиджаке, прикрывавшем оружие. Мы собирались провести день на пляже, иначе я бы Холода в джинсы не засунула. Его лицо можно было бы счесть более традиционно красивым по сравнению с лицом Дойла, но почему-то так не казалось. Казалось, что они веками были рядом — светлое и темное отражение друг друга. Полицейские — в форме или в штатском — рядом с моими мужчинами казались тенями: не такие яркие, не такие живые. Хотя так могла бы подумать любая влюбленная женщина. Может быть, дело не в том, что они бессмертные воины-сидхе. Может быть, я так выделяю их среди других, потому что люблю. Люси провела меня за ограждение, потому что я уже работала с полицией и имела от штата лицензию частного детектива. У Дойла и Холода лицензий не было, как и опыта работы в полицейской команде, так что им пришлось остаться снаружи, вдали от возможных следов. — Если я узнаю о магии этого рода что-то конкретное, то дам тебе знать. В такой формулировке это не было ложью. Фейри, а особенно мы, сидхе, известны тем, что никогда не лжем. Но запутать мы можем кого угодно. Мы не скажем прямо, что трава синяя, а небо зеленое, но оставим вас с отчетливой уверенностью, что это так. — Так ты думаешь, что это убийство не первое? — спросила Люси. — Если нет, то этому типу крупно повезло. Люси глянула на тела: — Как-то не хочется называть это везением. — Ни один убийца в свой первый раз не действует так безупречно. Или вы завели новый сорт убийц, пока я гостила на родине? — Да нет. Как правило, убийства однообразны. Степень насилия и выбор жертв различается, но в восьмидесяти с лишним процентах случаев убивают свои, а не чужие, и удручающе ординарно. — Здесь картина тоже удручающая, — сказала я. — Но вряд ли ординарная. — Да, не ординарная. Очень надеюсь, что она удовлетворила стремление убийцы к совершенству, и на этом он и закончит. — Ты так думаешь? — Нет, — сказала она. — Не думаю. — Можно мне предупредить здешних фей-крошек, или вы хотите избежать огласки? — Лучше предупреди. А то повторится, не дай бог, и нас обвинят в расизме — или это называется видизм? Она покачала головой и направилась к оцеплению. Я пошла за ней, с облегчением оставив мертвецов за спиной. — Люди могут скрещиваться с феями, так что вопрос видизма вряд ли встанет. — Скрещиваться с существом размером с куклу? Невозможно. — Некоторые из них могут менять облик. В другой своей форме они чуть ниже моего роста. — Пять футов? Серьезно, с восьми дюймов вырастают до пяти футов? — Серьезно. Способность довольно редкая, но встречается, и потомство от таких союзов плодовитое, так что вид у нас у всех один. — Я ничего такого не хотела сказать. — Я понимаю. Просто объясняю. Мы почти поравнялись с полицейскими и моими откровенно нервничающими бойфрендами. — Хорошей тебе субботы, — пожелала Люси. — Ответила бы тем же, но догадываюсь, что ты отсюда нескоро выберешься. — Да, у тебя суббота повеселей выйдет. Она глянула на Дойла и Холода, и копы наконец их пропустили. Люси восхищенно смотрела на них из-под темных очков. Я ее не осуждала. Стащив с пальцев не пригодившиеся перчатки, я бросила их в кучку таких же. |
