|
Что до того у тебя была работа, был секс, а счастья не было. Он коротко кивнул. — Если ты говоришь, что хочешь сохранить отношения с Адамом, я тебе помогу, но если у вас все кончено и ты хочешь секса — дело другое. В глазах у него отразилось страдание. Он прижал меня к себе крепко-крепко, он никогда так меня не обнимал, да и чужих мужиков обнимал только если дразнил или хотел смутить. Но эти объятия ничего общего не имели ни с сексом, ни с проверками на прочность — слишком крепко, слишком отчаянно он меня сжимал. Я обняла его в ответ, прижалась лицом к груди и спросила: — Что случилось, Джулиан? — Я готов ему изменить, Мерри. Если он не вспомнит обо мне сегодня-завтра, я пойду на сторону. Может, этого он и ждет — Чтобы был предлог для разрыва. — Но зачем это ему? — спросила я. — Не знаю. Когда был жив Этан, его бесила сама мысль, что брат у него — гей. Он меня терпеть не мог и говорил, что это я превратил его единственного брата в пидора. Может, поэтому. Я отстранилась, глядя ему в лицо, но он притянул меня обратно. — Этан не мог так думать всерьез. Адам всегда любил мужчин. — У него и девушки бывали. Он даже обручился с одной. Я повернула его лицо к себе, взяв за подбородок: — Он поговаривает о возвращении в натуралы? Джулиан помотал головой, и я разглядела сквозь очки блеск слез в его глазах. Они еще не лились, но смаргивать ему уже приходилось. — Не знаю. Он не выносит, когда я к нему прикасаюсь. Он не выносит вообще ничьих прикосновений. Я уже не знаю, чего он хочет. На густых ресницах дрожали слезы, и Джулиан все шире открывал глаза, чтобы они не полились. — Приезжай на ужин. Хотя бы дружескую ласку мы тебе обеспечим. — Мы собирались сегодня поужинать вдвоем. Если все получится, то мне ничья другая ласка и не понадобится. Я улыбнулась: — Ну, если не приедешь, мы будем знать, что ты снова обрел главную любовь своей жизни и вы хорошо проводите время. Это было бы здорово. Он улыбнулся и торопливо смахнул непролившиеся слезы. Гей или не гей, он мужчина, а мужчины терпеть не могут плакать, особенно на публике. — Спасибо, Мерри. Прости, что я тебя этим нагружаю, но почти все мои друзья тоже геи, и они… — Они решат, что самое время тебя заарканить. Он опять неопределенно развел руками: — Не то что заарканить… Но когда я обнаруживаю, сколько друзей не прочь снова оказаться со мной в одной постели… — С бывшими любовниками очень сложно оставаться просто друзьями, — сказала я. Он засмеялся — уже весело. — При моем дружелюбии это просто. — Так я и думала, — сказала я. Я обняла его, а он обнял меня — на этот раз по-дружески. — А ты не говорил с Адамом насчет визита к семейному психологу? — Он сказал, что ему это не нужно — все свои проблемы он сам знает. Потеряв единственного брата, он вправе оплакивать потерю. Рис кашлянул, и мы обернулись к нему. — Ребята, пора показывать документы и проходить через оцепление. Говорил он подчеркнуто нейтральным тоном, но мне было ясно, что довольно много из нашего разговора он уловил. Во-первых, слух у фейри лучше человеческого, a во-вторых, за две тысячи лет можно научиться понимать людей. — Прошу прощения, — сказал Джулиан. — Я забыл о деле, это непрофессионально и недопустимо. Он шагнул в сторону, одернул пиджак, разгладил лацканы и на глазах собрался. Гален сказал, наклонившись к его уху: — Мы тебя обогреем, не разрушая твой брак. |
