— Эта поездка была очень милой. Надо будет ее повторить.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА I

Первые покровы снега встретились на дороге в трех километрах от Комблу. От одного поворота горного серпантина к другому его толщина увеличивалась. Вскоре послышался стук цепей, надетых на колеса машины, ехавшей между кучами снега, счищенного на обе стороны дороги.

Пьер вел машину осторожно, устремив взгляд на асфальт и держа руль обеими руками.

Холодный ветер проникал через полуопущенное боковое стекло. Элизабет вдыхала полной грудью запах снега и сосновой коры, сердце ее радостно билось. Она повернулась к Патрису, сидевшему с Фрикеттой на заднем сиденье, и сказала:

— Какая разница по сравнению с парижским воздухом и даже воздухом в Сен-Жермене! Здесь так легко дышится, просто крылья вырастают!..

От резкого толчка чемоданы на верхнем багажнике старого «Рено» сдвинулись.

— Здесь плохой переезд, — проворчал Пьер.

— А в гостинице много народа, папа? — спросил Патрис.

Пьер с гордостью ответил:

— Все номера заняты.

Разговаривая, Пьер замедлял ход. Элизабет начинала терять терпение. Отец встретил их на вокзале Салланша, но если он и дальше будет ехать так медленно, маршрутный автобус скоро догонит машину. Двигатель стучал, чихал и грозил вот-вот заглохнуть.

Вдоль дороги возвышались величественные пихты. Элизабет залюбовалась ими.

— Правда красиво, дорогой? — спросила она мужа.

— Очень, — ответил Патрис, больше глядя на Элизабет, чем на пейзаж.

На его лице играла счастливая улыбка. Эта поездка пришлась как раз на тот период, когда он мог лучше оценить всю ее прелесть. Две недели назад в Париже состоялся первый публичный показ документального фильма о савойских храмах. Фильм и музыкальное сопровождение к нему были очень хорошо приняты прессой. Один режиссер, друг Шарля Бретилло, сразу же договорился с Патрисом о музыке к художественному фильму, который будет сниматься в мае будущего года по повести Флобера «Иродиада». Патрис уже приступил к поиску музыкальных тем для тех сцен, на которые режиссер указал ему. Этот проект так сильно увлек его, что он больше не думал о своей симфонии.

— Ты знаешь, — сказал он Элизабет, — в поезде мне пришла одна идея относительно танца Саломеи.

— Надеюсь, ты не будешь работать в Межеве?! — воскликнула она.

— Нет-нет! — ответил он с виноватым видом. — Просто я хотел бы записать кое-какие мелочи, которые мне пришли в голову…

Она рассмеялась:

— Ты совсем не умеешь лгать, Патрис!

Фрикетта, узнавая знакомые места, повизгивала, прижавшись носом к стеклу. Она уже чувствовала приближение своего родного края. Вскоре дорога стала менее наклонной; Пьер увеличил скорость и сказал:

— Кое-кто уже проявляет нетерпение, стоя на крыльце!

— Мама уже поднялась?! — спросила Элизабет.

— Конечно! В такой-то день! Ночью она просыпалась два раза и все смотрела на часы!

А вот и первые дома деревни. Онемевшая от волнения Элизабет увидела каток, магазин Лидии, церковную площадь, кладбище, старую круглую башню со снегом на крыше…

На улицах в этот час еще было мало народа. Прошла группа отдыхающих с лыжами на плечах и палками в руках. Элизабет подумала о Кристиане. Жил ли он еще в Межеве? Если да, то она могла бы встретиться с ним на лыжных дорожках. Но такая возможность не беспокоила ее. Счастливая в браке, она с трудом могла поверить в то, что когда-то другой мужчина что-то значил в ее жизни.