— Как это вкусно! — сказал Патрис. — Узнай рецепт у шеф-повара.

Она кивнула головой и спросила:

— Который час?

— Без десяти два. А что?

— Я не хочу подниматься слишком поздно на Рошебрюн. Вчера не было толчеи у канатной дороги. Тебе действительно не хочется пойти со мной?

— Нет, дорогая. Сегодня нет. Мне хочется доработать тот кусок, который я сыграл тебе утром. Ты извинишь меня?

— Придется, — сказала она, сделав обиженное лицо и скрывая радость в душе.

В холле раздался телефонный звонок. Мадам Лористон сразу вскочила с кресла: «Это мне!» И кинулась к далекому голосу супруга. Но у двери она столкнулась с Амелией. Женщины обменялись несколькими словами, после чего мадам Лористон снова села в свое кресло с уныло опущенной головой. Амелия подошла к Патрису.

— Идемте быстрей! — сказала она. — Ваша мама звонит из Сен-Жермена.

Патрис сделал удивленное лицо и бросил салфетку на стол. Элизабет поднялась одновременно с ним. Они выбежали из столовой. В холле Патрис взял трубку и спросил:

— Алло! Мама? Что случилось?

Элизабет приложила вторую трубку к уху и услышала далекий голос, который ответил:

— Я очень огорчена, мой мальчик, что беспокою тебя, но Мази очень больна.

— Что?

Черты его лица исказились, глаза расширились, как будто он увидел нечто ужасное.

— Да, — продолжала мадам Монастье. — Она очень больна. В последнее воскресенье она ходила в церковь и простудилась. Доктор Бежар сказал, что у нее воспаление легких. В ее возрасте это очень опасно. Она с трудом дышит. Бредит. Я так за нее беспокоюсь! Я почти не отхожу от ее постели. И вы так далеко от нас! Ах, дети мои, мне кажется, что вам следует вернуться!

Патрис с отчаянием посмотрел на Элизабет и тихо сказал:

— Мы выезжаем сегодня вечером.

— Спасибо, малыш! Целую тебя.

Элизабет положила трубку. Вся ее радость разом улетучилась. Мази больна, каникулы следовало прервать, она уже не свободна и вскоре не увидит ни снега, ни гор, ни… Кристиана. Всего один телефонный звонок смог разрушить ее счастье, а она так надеялась еще испытывать его в течение трех недель!

— Надеюсь, мы будем вовремя, — сказал Патрис.

Он был бледен. На лбу пролегла морщина.

— Конечно! — воскликнула Элизабет. — Иначе и быть не может!

— Раз мама позвонила мне и попросила срочно вернуться, значит, бабушка очень плоха.

— Может быть, мама напрасно так расстроилась?

— Я не думаю.

— А я думаю. Ведь она ухаживает за Мази вместе с Евлалией. Вполне естественно, что она позвонила нам и попросила нашей помощи.

Элизабет говорила все, что ей приходило в голову, лишь бы успокоить Патриса, но ей самой не удавалось убедить себя в этом. Может, Мази и вправду очень плоха? С одной стороны старуха, находящаяся при смерти, с другой — Элизабет и Кристиан, два молодых существа, жаждущих любви, наслаждения, жизни! Мази мешала им встретиться. Она втискивала между ними свое тело, старое и дряблое. Сначала Амелия, а затем Пьер подошли к ним узнать новости, и Патрис повторил им разговор с матерью. Они отреагировали как Элизабет, пытаясь убедить его в том, что он напрасно видел худшее: несмотря на свой возраст, Мази была еще крепкой женщиной, да и врачи уже хорошо разбираются в подобных заболеваниях.