— Почему? — спросила Элизабет и залпом допила чашку.

В салоне наступило неодобрительное молчание всей семьи, которая, как всегда, собралась после обеда. Мази и мадам Монастье обменялись огорченными взглядами, восседая в креслах эпохи Людовика XV.

— Какая неосторожность, дитя мое! — сказала Мази. — Вы же хорошо знаете, что в вашем положении возбуждающие напитки вредны.

— Этот кофе некрепкий, — сказала Элизабет.

— Это правда, — согласилась мадам Монастье. — Должна вам сказать, что он немного отдает цикорием. Евлалия, вероятно, подогрела нам вчерашний. И все же, согласитесь, вам надо бы отказаться от него. Когда я ждала Патриса, то врач — вы помните, мама, этого милого доктора Годфруа? — так вот, этот врач рекомендовал мне питательную и простую пищу, но запрещал специи, вино, крепкие напитки, кофе… Он говорил, что не следует утомлять себя, ни в коем случае не волноваться и советовал хотя бы немного поспать после каждого приема пищи. Вы очень мало отдыхаете, Элизабет.

— Я отдохну, если почувствую, что устала. Сейчас я очень хорошо чувствую себя. Вот уже четыре дня, как я не испытываю больше неприятных ощущений.

— Они могут повториться, дорогая, — сказал Патрис. — Позволь мне поехать с тобой в Париж.

— Нет-нет, — ответила Элизабет. — Глория пригласила меня к себе на чай, где будут ее сестра и подружки. Паскаля не будет дома. У нас собирается чисто женское общество. Что ты будешь делать там с нами?

— Это верно, — поддержала Элизабет мадам Монастье. — Единственный мужчина всегда некстати в женской компании, собравшейся выпить чаю.

— Хорошо, хорошо! Я не настаиваю! — сказал Патрис.

Поколебавшись с минуту, он добавил с наигранной небрежностью:

— Ты скажешь Глории, что ждешь ребенка?

— Конечно нет, — возразила Элизабет. — Еще слишком рано! И потом… я стесняюсь.

Мази, которая мелкими глотками пила вербену, поставила чашку на круглый столик и проворчала:

— Я понимаю, что вы не торопитесь рассказать вашим друзьям об этом счастливом событии, но со своей матерью вы не должны поступать так же. Несправедливо, что все мы здесь испытываем чувство радости, в то время как ваши родители ничего еще об этом не знают! Я уверена, что, узнав эту новость, они не поедут в Шапель-о-Буа, как они намеривались, а приедут в Париж, чтобы провести межсезонье вместе со своей дочерью.

Элизабет побледнела и тихо сказала:

— Да, конечно.

— Я буду рада встретиться с ними при таких благоприятных обстоятельствах, — сказала Мази.

Она оглядела Элизабет с головы до ног влюбленными глазами. С тех пор как доктор Бежар сказал, что она беременна, Элизабет стала идолом для всех членов семьи. Ее лелеяли, исполняли малейшие желания, терпеливо и даже с благодарностью выносили ее настроение.

— Надо будет также предупредить Дени и Клементину, — сказал Патрис.

Ему не терпелось довести до сведения всего мира о своем счастье.

— Да-да! Я съезжу к ним на днях, — подхватила Элизабет.

Она, сама того не желая, излишне пылко произнесла эти слова. Но никого это и не удивило. Теперь она была не такой, как все остальные женщины. Ее будущее материнство предоставляло ей все права.

— Ну что ж, пора ехать, — твердо сказала она.

— Уже?! — воскликнул Патрис. — Но сейчас только половина третьего!

Элизабет пожала плечами:

— Мне надо переодеться. Ведь Глория просила приехать пораньше.