— Это сон, да?

— В каком смысле? — спросила Лена, ее золотистый и зеленый глаза заблестели. — Мой сон или твой сон?

Она закрыла за собой дверь, откинула одеяло и забралась ко мне в постель. От нее пахло лимоном, розмарином и мылом. Мы прошли долгий путь. Лена положила голову мне на плечо и прижалась ко мне. Я чувствовал, как много вопросов ей хочется задать, как ей страшно.

«Что такое, Эль?»

Она спрятала лицо у меня на груди.

«Ты когда-нибудь сможешь простить меня? Я знаю, что все уже никогда не будет как раньше, но…»

Я обнял ее покрепче, вспоминая, как мне казалось, что я потерял ее навсегда. Воспоминания кружились вокруг, угрожая раздавить меня своей тяжестью.

Но я не могу жить без нее. Поэтому, конечно, я прощу ее. Уже простил.

«Все изменится. К лучшему».

«Но я — не светлая, Итан. Я — другая. Я… сложная».

Я взял ее за руку под одеялом, поднес ее ладонь к губам и поцеловал прямо в причудливую черную татуировку, которая никуда не пропала. Казалось, она нарисована маркером, но я знал, что эти знаки останутся на ее коже навсегда.

— Я знаю, кто ты, и люблю тебя такой. Это не изменится.

— Я бы хотела вернуть все назад… хотела бы…

— Не надо, — попросил я, прижимаясь своим лбом к ее. — Ты — это ты. И ты выбрала оставаться собой.

— Мне так страшно, — прошептала она, переворачиваясь на спину. — Я всю жизнь думала о выборе между Тьмой и Светом. Так странно, что я не принадлежу ни тому ни другому. А вдруг я вообще никто?

— А вдруг это неверная постановка вопроса?

— Да? — улыбнулась она. — А какая — верная?

— Ты — это ты. Кто же ты? Какой ты хочешь быть? И что мне сделать, чтобы ты поцеловала меня?

Она приподнялась на локте, наклонилась ко мне, щекоча длинными волосами. Ее губы коснулись моих, и я снова ощутил электрический ток, всегда возникавший между нами. Мне так не хватало этого, хотя губы жгло огнем.

Но тут я вспомнил, что не хватает еще одной вещи.

Я дотянулся до тумбочки и открыл ящик.

— По-моему, это твое, — сказал я, опуская Лене в руку ожерелье.

Она держала на ладони свои воспоминания: серебряную пуговицу, прицепленную к скрепке, красный шнурок, крошечный маркер, который я подарил ей на водонапорной башне. Лена растерянно смотрела на ожерелье.

Я снял с цепочки серебряного воробья с похорон Мэкона и показал ей. Теперь он имел для нее совсем другой смысл.

— Я кое-что добавил, видишь? Эмма говорит, что воробьи могут пролетать огромные расстояния, но всегда находят дорогу домой. Совсем как ты.

— Я смогла вернуться только потому, что ты пришел за мной.

— У меня были помощники. Поэтому я добавил сюда это, — ответил я, показывая ей еще одну подвеску.

Жетон с ошейника Люсиль, который я носил в кармане все время, пока мы искали Лену и я наблюдал за ней глазами кошки. Лежавшая в углу Люсиль спокойно посмотрела на меня и зевнула.

— Это коннектор, который позволяет смертным поддерживать связь с чародейским животным. Мэкон мне утром объяснил.

— И он все это время был у тебя?

— Да. Мне дала его бабушка Пру. Связь работает, пока жетон у тебя.

— Погоди-ка, а откуда у твоей бабушки чародейская кошка???

— От Арелии. Она подарила ее бабушке Люсиль, чтобы та могла ориентироваться в тоннелях.

Лена принялась распутывать ожерелье, завязавшееся во множество узелков.

— Поверить не могу, что ты нашел его! Я оставила его на берегу и думала, что никогда больше не увижу.