Но Лизушка лишь упрямо покачала головой, отметая его слова. Помолчав, она вздохнула и задумчиво посмотрела на кроны деревьев.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, Счастливчик. Честное слово, я знаю, за что ты не любишь моих сородичей… Но вся беда в том, что здесь я никому не нужна. Эта стая никогда не примет меня, никогда не станет для меня родной. Я никому не сделала ничего плохого, но ты предлагаешь мне всю жизнь заслуживать доверие собак, которые просто не хотят меня видеть! Как будто я должна загладить какую-то вину перед ними, но с какой стати? Я ни в чем не виновата! А там… там я буду своей. Клык счастлив, понимаешь? Сталь его любит! Она была готова на все, чтобы вернуть его!

«Прикуси свой длинный язык, уличный пес! – молча приказал себе Счастливчик. – Лизушка очень расстроена и несчастна. И ты не хуже нее знаешь, что она говорит правду – неприятную правду, которую ты просто не хочешь слышать. Не вздумай ляпнуть что-нибудь такое, что еще сильнее оттолкнет ее от нас!»

– Лизушка, ты уверена, что правильно подобрала слово? Любовь – это сложная штука, каждый понимает ее по-своему. Некоторые собаки под любовью понимают нечто совсем противоположное, особенно такие, как Сталь.

– Неужели? – хмыкнула Лизушка. – Ты точно не усложняешь? – Она повернула голову и в упор посмотрела на Счастливчика: – Тогда скажи, что ты называешь любовью?

Счастливчик в растерянности захлопал глазами. В его памяти мелькнул какой-то смутный образ, пронизанный звуками и запахами… нежный, уютный запах Мамы-Собаки, ее ласковый голос, рассказывающий сказки о Всесобаках, теплые бока братьев и сестер рядом. Неожиданно для себя он подумал о Белле, и почти сразу же увидел, что она бежит к ним навстречу, словно вызванная его мыслями.

– Скорее, Счастливчик! И Лизушку с собой возьми! Охотники отправились на поиски, скоро принесут поесть!

При одном упоминании о еде у Счастливчика оглушительно заурчало в животе. Сначала он смутился, но Белла и Лизушка так заразительно рассмеялись, что Счастливчик тоже захихикал.

– Идем! – тявкнул он. – Мой живот требует еды!

И он с облегчением помчался вперед, где уже собирались другие собаки. Какое счастье, что можно хотя бы на время прекратить этот ужасный разговор с Лизушкой! Хоть бы вообще никогда к нему не возвращаться.

Когда стая, подкрепившись, снова пустилась в путь, Собака-Солнце уже стремительно сбегала к краю неба. Лапы Счастливчика горели огнем. Солнышко еле плелась, но упрямо отказывалась бросить мох, который волочился по земле под ее устало склоненной головкой. Молодняк – Жук, Колючка и Лизушка – спал на ходу, и даже всегда терпеливый и выносливый Микки пошатывался от изнеможения. Прекрасная Лапочка тоже начала прихрамывать: ее изящные длинные лапы, предназначенные для стремительного бега на короткие расстояния, не выдержали тяжести долгого пути.

Но Альфа молча и невозмутимо вел свою стаю вверх по склону вдоль русла высохшего ручья. Он выглядел собранным и решительным, как будто даже не замечал, что творится со стаей.

«Это уже не предводительство! – с раздражением подумал Счастливчик. – Это тупоголовое упрямство!»

Счастливчик видел, что Порох придерживает шатающуюся Дейзи за загривок, а иногда даже тащит ее за собой. Хорошо еще, что они немного перекусили, без этого стая, наверное, не досчиталась бы многих отставших! Впрочем, Счастливчик уже снова проголодался и знал, что более молодые собаки страдают еще сильнее.

Пронзительный ветер разгуливал по высохшему руслу, небо над собачьими головами целый день оставалось серым и угрюмым. Когда Счастливчик в очередной раз задрал голову вверх, ему показалось, будто там стало еще темнее – почти черно…

И тут ослепительная вспышка прожгла небо так, что Счастливчик чуть из шкуры не выпрыгнул от страха.