Преступник, видя свое бессилие и потеряв надежду на револьвер, решил испытать свою силу и бросился на меня; схватив меня подсилки за пояс, старался сва¬лить меня на землю. К его прискорбию, я оказался гораздо сильнее его и, будучи с малолетства хорошим борцом (как воспитанник кадетского корпуса и быв¬ший офицер), я сразу свалил его на землю, наступив коленом на горло. На выстрелы успели подойти ка¬кие то два господина, которые помогли мне связать преступника. При обыске у него я обнаружил часть церковного ручного креста и револьвер с двумя выпу¬щенными пулями и тремя осечками. Записав свиде¬телей и пригласив их на другой день в участок, я, взяв арестованного, дошел до первого извозчика и поехал в участок.

Городовой, погнавшийся за другим преступником, доложил мне, что тот успел скрыться в саду сахарного завода, перескочив туда через забор. Задержанный назвался бродягою Гонтаренко.

Дня через три после задержания Гонтаренко, я по¬лучил сведение, что в квартиру одного домовладель¬ца Картомышевской ул. заходит какой то мужчина, который поздно ночью куда то уходит, и что этот муж¬чина днем, очевидно, боится показаться на улице.

Взяв с собою городового Бондаря, отличающегося силою и сообразительностью, отправился по указан¬ному адресу. Придя в квартиру домовладельца, я зас¬тал незнакомого мне мужчину, показавшегося мне за отчаянного разбойника. Он смотрел на меня испод¬лобья и вызывающе. В кармане у него я обнаружил также часть церковного креста, долото, три отмычки, щипцы и огарок свечи. Назвался он Порохнявкою. В участке, при сличении частей креста, составился целый крест. Крест этот в числе других вещей был ограблен из церкви Тираспольского уезда. Гонтаренко до суда успел бежать из под стражи; Порохнявка приговорен к 10 тилетней каторге, он был уличен цер¬ковными сторожами.

XIV

Производя розыск преступников и посещая всевозможные воровские притоны и вообще подозрительные места, я часто посещал и низкопробные рестораны. Придя в один из таких ресторанов и став в дверях, я осмотрел всех присут¬ствующих с целью уловить какой либо жест или прием посетителя. Публики было человек до 50 ти, сидели они за столами, заставленными бутылками с напит¬ками и вели оживленный разговор; здесь под столом валялся пьяный, в другом углу, опершись на стол, спал также какой то мужчина, в конце комнаты за столом сидели два человека, прилично одетые. При моем появлении в ресторан, я заметил, как один дру¬гого толкнул локтем и что то вполголоса сказал; мне послышалось, что он произнес мою фамилию. Обоих мужчин я совершенно не знал и видел впервые, но они мне показались подозрительными и я решил их арестовать. Подойдя прямо к их столу, не боясь такой массы подвыпившего народа, я рискнул их обыскать. Кто то из посетителей оказался благоразумным чело¬веком и сообщил городовому о моем нахождении в ресторане; городовой явился ко мне, я ему приказал обыскать одного, а сам принялся обыскивать другого. Кроме ножей и денег, ничего подозрительного <я> не нашел.

«В чем дело? За что вы нас обыскиваете, мы не воры, а честные ремесленники, сидим в ресторане чин¬но, никого не трогая и не совершая бесчинств», заяв¬ляет первый.

«Не зная вас лично, я желаю узнать, кто вы и какие у вас виды на жительство, а поэтому приглашаю вас следовать со мною».

«Извольте мой документ, я потомственный дворя¬нин Иван Добровольский, за лишение меня свободы будете отвечать перед судом, ибо я так не оставляю», говорит все тот же.

Прекратив разговор и взяв на свои дрожки Добро¬вольского, приказал городовому доставить другого; я поехал в участок, где осмотрел документы задержан¬ных.