Прекратив разговор и взяв на свои дрожки Добро¬вольского, приказал городовому доставить другого; я поехал в участок, где осмотрел документы задержан¬ных. Добровольский, кроме бессрочной паспортной книжки, предъявил дворянское свидетельство и сви¬детельство об исполнении воинской повинности. Дру¬гой назвался крестьянином Николаем Веселкиным и предъявил годичный паспорт. Несмотря на такие доку¬менты, удостоверяющие самоличность задержанных, я, всмотревшись в Добровольского, вынес впечатле¬ние, как об опасном воре, а потому рискнул их аресто¬вать, забыв даже угрозы Добровольского.

Личности задержанных меня крайне заинтересо¬вали, а поэтому я решился узнать, кто они есть в дей¬ствительности.

В день задержания их я отправился бродить по разным притонам с целью узнать если не фамилию, то хотя <бы> судимость арестованных. Около часу но¬чи встретил меня один воришка и говорит, что с меня следует на чаек, а когда я спросил, за что, то он, улыб-нувшись, сказал, что за беглого из каторги.

«Какого беглого?»

«Того самого дворянина, которого вы арестовали в ресторане позавчера».

«Разве он беглый каторжник? Как же его фамилия и за что он был сослан?»

«Фамилии его не знаю, но говорят наши товарищи, что вы арестовали каторжника Максима; за что он был сослан, не могу сказать, ибо я лично с ним не был знаком; говорят, что фамилию его знает Левка, кото¬рый содержит трущобу».

По документу значится Добровольского имя Иван. Отправляюсь я к Левке и спрашиваю его, не знает ли он каторжника Максима и за что он судился. Левка от¬ветил мне, что Максим судился за убийство Авидона, фамилии его не знает, но лично был с ним знаком.

Придя в участок и вызвав Добровольского, я сооб¬щил ему, что я узнал, кто он, что его зовут Максимом, а не Иваном, и что он был осужден в каторжные ра¬боты.

В ответ на это Добровольский заявил мне, что мно¬го таких найдется личностей, которые готовы сказать, что он даже убийца, так как я уже сообщил, что он беглый каторжник, и просил освободить его немедлен¬но или же пригласить в участок прокурора для заявки на меня жалобы.

Добровольского я осмотрел с ног до головы, в осо¬бенности я обратил внимание на голову с целью най¬ти признак бритой половины, а также на теле татуи¬ровку. На груди у него были инициалы М. Г. и рису¬нок ангела. Относительно букв он заявил, что это ини-циалы бывшей его невесты.

Ночью поместив в арестантскую камеру, где нахо¬дились Добровольский и Веселкин, двух своих людей, <я> приказал им следить за Добровольским.

В час ночи я вошел тихонько в эту камеру и громко крикнул: «Максим!»

В ответ на это Добровольский совершенно маши¬нально ответил: «Что?».

«Так это вы Максим, г. Добровольский», обратился я к нему.

«Нет, я не Максим, а Иван», грубо ответил он мне.

Упорство и нахальство Добровольского вынудили меня отправиться к судебному следователю 4 уч., произ¬водившему следствие об убийстве Авидона, и просить его сообщить мне имена и фамилии подсудимых, при¬влеченных к делу об убийстве Авидона.

«Кого вам нужно из обвиняемых по этому делу», спросил меня следователь.

«Я задержал одного человека, назвавшегося дво¬рянином Иваном Добровольским, а мне сообщили, что настоящее его имя Максим, сосланный в каторгу за убийство Авидона на Средней ул.».

«Максим! это будет Грабовецкий, вот его фотогра¬фическая карточка, снятая после приговора суда, мо¬жете вы ею воспользоваться».

Карточка была очень похожа на задержанного. По¬благодарив следователя за любезность, я поехал в уча¬сток, где приказал вызвать Добровольского.

«Здравствуйте, г н Добровольский, он же Максим Грабовецкий, убивший Авидона, здравствуйте! знако¬ма вам эта карточка?»

«Да, я Грабовецкий, на карточке изображен тоже я, пишите протокол.