Не знаю, на что я рассчитывала, но, повторяю, мною управлял инстинкт, а не разум. Она раскрылась сама собой в том месте, где между страницами обнаружилось небольшое утолщение в виде авиабилета. Его первая страничка была зеленоватого цвета, как это принято на внутренних авиалиниях. Слава богу, мужчины тоже писают, хотя, судя по театрам, кино, стадионам и прочим общественным местам, может показаться, что этим занимаются только женщины. Я говорю «слава богу», потому что, если бы Сантьяго Бланко не приспичило, я бы никогда не попала в Оахаку.
На сей раз Уго был бы прав, утверждая, что я потеряла голову, а ведь он даже не видел, как я садилась в самолет. Нелепый, но смотрящийся совершенно естественно пепельный парик, который я прихватила с собой, вкупе с синими джинсами и рубашкой из той же ткани сыграли отведенную им роль, полностью меня преобразив. Шеф с самого начала предписал нам иметь под рукой комплект одежды, чтобы в случае необходимости быстро изменить свой облик. Какую невероятную, фантастическую причину должна выдумать женщина, которая в полдень брала интервью у писателя в книжном магазине «Ганди» в городе Мехико, чтобы объяснить этому самому писателю свое появление в одном с ним самолете авиакомпании «Мехикана», вылетающем в пять вечера того же дня в Оахаку? Когда шеф распорядился насчет маскировки, я мысленно перебрала все типы внешности и, не удовлетворившись ни одним из них, отправилась на Пласа де Армас, где и просидела все утро на скамейке, рассматривая проходящих женщин и пытаясь определить, какой же тип больше всего отличается от моего, невыразительного, пока меня вдруг не осенило. В отличие от доброй половины человечества, меня никогда не соблазняли джинсы; по‑моему, это какая‑то униформа, грубая и неудобная, и вообще юбки всегда сидели на мне лучше, чем брюки. На работу я обычно хожу в простых деловых костюмах‑двойках и туфлях на невысоком каблуке. Поэтому, облаченная в джинсу, в тяжелых бутсах – так в мое время называли эту некрасивую, нелепую, чудовищных размеров обувь, предназначенную исключительно для занятий спортом, но никак не для обычной жизни, – надетых на толстые хлопчатобумажные носки, достойные истинного атлета, я являла собой бледную копию– нечто пухлое под стандартной оболочкой – тысяч современных женщин. Иначе говоря, я сама себя не узнавала. Но и этого мне показалось мало, и я добавила к своему наряду черные очки, после чего поднялась в самолет, постаравшись придать себе неприступный вид, который при большом желании можно было расценить как самоуверенный.
Казалось бы, зачем Сантьяго Бланко меня обманывать, говорить, что он летит в одно место, а на самом деле лететь в другое? Но если он так поступал, значит, имел на то серьезные основания. В билете не фигурировал Пуэрто‑Эскондидо, и этого было достаточно; я знала номер рейса и время вылета, поэтому ничто не мешало мне отправиться в аэропорт. У меня было столько же времени, чтобы добраться до Олимпийской деревни, сколько у него – до своего дома в Чималистаке; я собрала кое‑какие вещи и даже успела перекинуться парой слов с Уго– сообщила о своих намерениях и попросила забронировать отель в городе, куда направлялась. Писатель, наверное, тоже успел попрощаться со своей женой Лупе, пребывающей в уверенности, что ее муж едет в дом на побережье, а поскольку он весьма предусмотрительно ие поставил там телефон, то он сам свяжется с ней – ох уж эти сотовые – откуда‑нибудь, например из Оахаки, станет рассказывать, какие волны в Тихом океане, и у нее не будет ни малейших причин в этом усомниться.
Уже в воздухе, из осторожности устроившись сзади, в то время как Сантьяго Бланко беззаботно расселся во втором ряду, я попыталась вспомнить самое важное из нашего утреннего разговора о романе «Волчица». Снова и снова возвращалась я к фразам, которые, на мой взгляд, выдавали его с головой: «Конечно, за этой героиней стоит живой человек, что не так уж необычно для литературы… – Он сопроводил эти слова обворожительной и в то же время горькой улыбкой человека, попавшего в западню, – хотя подобный вопрос могла задать только женщина, вам не кажется? И совсем не обязательно вставлять его в интервью, достаточно моего признания, что роман помог мне воссоздать одну очень важную для меня историю, которую я хранил в тайниках памяти, никогда не предавая забвению». |