— Может, беспокоились, что на меня может кто-то напасть? Я просто попросил обеспечить мне хорошего искателя и заплатил деньги. А по поводу цели: дойдем до одной заброшки и попробуем заснять видео там. Реквизит уже подготовлен. Кстати, прости за вопрос — у тебя нет проблем с сердцем? Просто если есть, лучше сразу скажи.

Одно дело — просто попугать человека, а другое — всерьез рисковать его жизнью. Хотя, тогда Эклектика бы не выбрал ее, верно?

— Нет, я таким не страдаю, и реквизит меня не напугает, не бойся. Я искательница, я Кошмары убивала.

Ну вот и ладно.

Пока разговаривали, дошли до нужного места. Двухэтажное заброшенное общежитие. Стены подпалены — кто-то развлекался, бросая стеклянные бутылки с бензином. Входной двери нет, вместо нее деревянный щит.

Пока Катя разглядывала дом, я успел призвать шкатулку и надеть браслет для телепортации — второй находился на руке моего второго тела на Островах. Лучше иметь средство отступления на крайний случай. Туманный Кошмар — та еще гадость.

— Поможешь? — Протягиваю девчонке телефон.

— Да, конечно. Как тебя снимать?

— Да на обычное видео, как умеешь. Просто иди за мной и снимай, а дома я уже обработаю. Добавлю эффе-ектов разных, осветлю его — сделаю все, как надо. Своим телефоном можешь подсвечивать.

Я отодвинул щит, повел рукой, приглашая девушку пройти первой, и задвинул щит за нами. Мы пошагали по пыльному темному коридору. Мой телефон работал в качестве камеры, телефон Кати в качестве фонарика.

Катя снимает.

— Дамы и господа, сегодня мы с Катей, моей хорошей знакомой, исследуем заброшенное здание, которое во время двухтысячных назад было местным студенческим общежитием. История этого места довольно проста и незатейлива, и она расскажет об одном мальчике. Мальчик был нежеланным ребенком. Он ощущал враждебное отношение родителей, которые не планировали детей, и сам вырос бесчеловечным.

Останавливаюсь посреди коридора, достаю мел и ловко вычерчиваю знаки на полу. Меня будто что-то направляет, подталкивает руку, не давая ошибиться. Заляпанный грязный пол расцветает белыми штрихами, будто порезами.

— А можно себя снять?

— Да, попробуй.

Катя переключает камеру, смотрит в телефон и разочарованно вздыхает:

— Черт… Выгляжу, как растрепанная барабашка. Мы же сможем это переснять позже?

— Да, конечно, — киваю. — Только давай переснимем уже после того, как закончим?

Ничего мы «после» не переснимем. Вряд ли нервы Кати окажутся столь железными, что она согласится что-то снимать после увиденного.

— Так, а это ты сейчас что делаешь? — Спросила девушка.

— Последние штрихи, — сказал я, ставя свечку. — Это для антуража. И давай пока закончим с вопросами? Все-таки это в сеть попадет, и мне хочется напустить мистики, чтобы люди сами сделали вывод, что это ритуал.

— Хорошо, извини. Это тогда тоже переснимем. Если хочешь, я заново сниму все, только молча.

— Нет, не нужно.

Как только я зажег свечу, по спине прополз холодок. Судя по лицу девушки, она почувствовала то же самое.

— Все в порядке? — Заботливо спрашиваю я, косясь в угол. По углам теперь клубился туман, но видел его только я — когда на туман наводила фонарь Катя, тот исчезал.

— Да, нормально, — спокойно пожимает плечами девушка.

Мы дошли до конца узкого коридора, и оказались в большом пустом холле. По затылку пробежались мурашки — когда я бывал здесь пару лет назад, в конце холла была лестница. Значит, ритуал уже сработал, и этот холл находится не на Земле.