Джина Голерт смотрела в окно, ни разу не изменив выражения лица.

В полицейском участке Голерты сделали полное признание. Тем самым они подтвердили рассказ двенадцатилетней девочки, которая тайно последовала за ворами и ждала прибытия полиции в гостином дворе. Комиссару Маттеру было пока не вполне ясно, каким образом ей, будучи заложницей, удалось незаметно пробраться в самолёт грабителей. Но во всём остальном история была совершенно убедительной. И свидетельствовала о большой отваге. Комиссар Маттер был так потрясён мужеством этой Дакарии Тепез, что решил лично сопровождать её назад в Германию. К сожалению, юная героиня проспала весь обратный полёт.

Крошки с праздничного стола

– Шнаппобыкс! Давайте выпьем! – воскликнул господин Тепез. Он стоял в своей гостиной в окружении жены и дочерей, бабушки Розы и дедушки Густава, Хелене и доктора Петера Штайнбрюка, а также вахтёра Шнёльцеля и поднял свой бокал: – За наших героинь, Розу, Сильванию и Даку!

– Ваше здоровье! – вторили ему остальные под звон бокалов.

На столе в гостиной стояли: одна большая подарочная корзина от главного полицейского управления города Биндбурга для двойняшек, бабушки Розы и вахтёра Шнёльцеля и одна корзина поменьше от полиции швейцарского кантона отдельно для Даки с личной приветственной открыткой от комиссара Маттера. Перед корзинами лежали несколько газетных вырезок.

– Господин доктор Штайнбрюк! – воскликнул господин Тепез. – Ну вы это видели? – Михай Тепез указал на газеты. Он своими руками аккуратно вырезал каждую заметку о похищении.

Когда Дака вернулась домой, она вне себя от счастья обнимала всю семью. Правда, после этого господин Тепез в угоду своей жене устроил Даке небольшой нагоняй за то, что она вела себя хотя и мужественно, но очень легкомысленно, безответственно и непростительно глупо. Сильвании – то же самое. Господин Тепез знал, что его жена права. Но он был слишком горд своими дочерьми, чтобы всерьёз на них сердиться.

Господин доктор Штайнбрюк встал рядом с господином Тепезом и разглядывал газетные вырезки. «Храбрая девочка в погоне за гангстерами», – гласил один заголовок. «Месть заложников», – другой. «Двенадцатилетняя девочка изобличает воров», – следующий, и ещё один: «Музейные грабители и четверо заложников». Рядом со статьями, которые описывали сенсационный исход преступления, были напечатаны фотографии. На них были четверо бывших заложников и комиссар Маттер из полиции кантона, а также обер-комиссар Хёльцель из главного полицейского управления Биндбурга при передаче подарочных корзин.

Господин Тепез смотрел на фотографии сияющими глазами. Какие же у него крутые дочери! И какая стильная тёща!

– А где же Дака на этой фотографии? – спросил отец Хелене и показал на фото, которое выглядело так же, как и другие, но с некоторой разницей: на том месте, где должна была стоять Дака, зияло пустое место. Как будто Дака вдруг стала невидимой или была удалена со снимка ретушью.

– Да я тут просто нагнулась почесать коленку, – быстро объяснила Дака, стоя позади господина доктора Штайнбрюка.

– Вот, наверное, фотограф сердился, а? – спросил папа Хелене.

Дака кивнула. Прежде всего фотограф удивился, когда проявил плёнку и увидел остальные фотографии. Потому что Дака была… ну, не фотогенична. Будучи полувампиром, она – как и всякий вампир – хорошо получалась на снимках нормальной цифровой камеры, но совсем не получалась на снимках, сделанных зеркальным фотоаппаратом. На этих снимках её было видно лишь смутно. Как и в обыкновенном зеркале. Сильвания в этом отношении больше походила на мать и получалась лучше.