Ночью Паулет и Сэй, покинув постели, съехались на условленном месте своих встреч, у скамейки, поставленной для отдыха пешеходов на перекрестке двух дорог.

Они встретились сердечно. После поединка рыцари сделались лучшими друзьями, и не было такой тайны, которую они не доверили бы друг другу. Сэй, конечно, рассказал маркизу свою беседу с графом Монтегю во всех подробностях, и Паулет схватился за голову.

— Слушай, Мэрфи, ну и простофиля же ты! — воскликнул он.

— Ты думаешь? — спросил смущенный Мэрфи.

— Конечно, старина! Ты попал в лапы провокатора!

— Это уж, кажется, слишком! У него такое честное лицо…

Паулет рассмеялся.

— Человека с лицом мошенника не возьмут на такую деликатную работу. А впрочем, посмотри ты на его бегающие серые глазки… Ведь они никогда не смотрят в лицо собеседника!

Мэрфи очень расстроился.

— Что же теперь делать, посоветуй, Паулет! Если меня выгонят из Норландии, я с семьей останусь без куска хлеба. Место свое — заведующего гаражом — я бросил, соблазненный посулами агента Мундфита. Куда теперь податься?

После долгого разговора друзья решили: уж раз Сэй оказался участником заговора рыцарей, то надо постараться вовлечь в этот заговор как можно больше участников, и притом верных, надежных людей. Если движение примет широкие размеры, наказание всех недовольных приведет к крушению Норландии, а на это лорд-канцлер не пойдет.

После такого решения Сэй поехал домой, несколько успокоенный.

* * *

Паулет не ошибался: Генри Маунтен, граф Монтегю, человек с широким добродушным лицом, действительно был тайным осведомителем герцога Нортумберлендского. Встречаясь с рыцарями, слушал их разговоры, часто подталкивая на неосторожные слова, Монтегю все запоминал, все передавал лорд-канцлеру. Чтобы не раскрыть роль предателя, возмездие к виновным приходило не сразу: то это был крупный вычет из жалованья, то уменьшение количества слуг, то лишение права охоты на более или менее длительный срок

А Монтегю получал за свою деятельность награды. Но о них никто не знал, так как это были пачки долларов, передаваемые наедине. Монтегю прятал их в тайнике в своей спальне, но по ночам доставал деньги и, радостно ухмыляясь, пересчитывал: еще три-четыре года такой деятельности, и он вернется в Штаты богатым человеком.

С течением времени рыцари стали осмотрительнее, свое недовольство хранили про себя, и заработки Монтегю сделались очень скудными.

Граф надумал организовать заговор, а затем выдать его участников. Конечно, за такой «подвиг» Джон Фланаган наградит его по-королевски, и благосостояние Монтегю будет обеспечено.

Выявлять недовольных граф начал с барона Сэйского. С этим горячим и несдержанным рыцарем Монтегю повезло. Но уже посещение Паулета показало провокатору, что дело, затеянное им, не так уж просто и что надо подходить к нему осторожно.

Монтегю продолжал объезжать рыцарей, но приглашал новых участников заговора с большей осмотрительностью.

Когда в его книжечку было занесено около десятка имен, провокатор отправился к лорд-канцлеру.

* * *

Лорд-канцлер встречался со своими агентами по вечерам. Они приходили с черного хода, стучали особыми условными ударами, Мундфит принимал их в отдаленной от прочих комнате и там выслушивал доклады.

Сообщение Генри Маунтена о том, что им раскрыт серьезный заговор среди рыцарей, не особенно удивило лорд-канцлера. Он и от других своих осведомителей знал, что недовольство аристократии растет, что в дружеских разговорах люди все чаще поносят и Норландию, и короля, и его самого, Томаса Мундфита.

Однако лорд-канцлер, поблагодарив Монтегю за важное донесение, приказал продолжать наблюдения и для поощрения сунул провокатору пачку долларов.