— Конечно! Вы правы! Я должен был понять это сам! Это означает, Скотт, что будущее может быть изменено!

— Но как?

— Я изменил его, когда вернулся в 1985 год. Время не единый поток. Это сеть с бесчисленными ответвлениями. Каждый момент своего существования мы находимся в некоей вилке. Если я нажму выключатель машины времени, то судьба Земли пойдет по одному руслу. Если же нет — по другому. Время оказывается очень изменчивой штукой.

Холден вскочил, обошел вокруг стола и снова вернулся на место. Вид у него теперь был взволнованный и торжествующий.

— Я многому научился в будущем и могу использовать эти знания… — Он коротко рассмеялся и снова склонился рад своими вычислениями.

Глинн постепенно узнавал об его планах, пока работал с микроскопом и электроаппаратами под руководством Холдена. Старик был возбужден, он работал днями и ночами, прибегая к помощи таблеток кофеина и других стимуляторов.

— Видите ли, — сказал он однажды Глинну, — те факторы, которые сошлись в далеком будущем и явились причиной краха Человечества, по-прежнему существуют. Мы слишком многое возлагаем на науку. Человек должен вернуться к варварству, из которого слишком рано вышел. Потом, постепенно, он восстановит утраченную науку, но только когда разовьется его душа и личностные качества. Мое излучение…

— Оно делает что-то с металлами, Скотт? — спросил Глинн, лицо его было чрезвычайно холодным.

— Разрушает их. По крайней мере, эти знания я вынес из будущего. Соответствующими излучениями можно изменять структуру атомов…

— Но это же уничтожит цивилизацию!

— Только так можно создать потом гораздо лучшую цивилизацию.

— А что будет с человеческим организмом? — тут же спросил Глинн. — Ему необходимы в микродозах многие металлы…

— Процесс уничтожения металлов займет много времени, по крайней мере, сотни лет. За этот срок человек приспособиться к тому, что количество металлов в мире все уменьшается. Так что я принял это во внимание.

Металлы должны быть уничтожены. Эта мысль молотком стучала в голове Глинна, пока он работал в лаборатории, исследовал в микроскоп образцы, регулировал реостаты, собирал приборы. Достаточно любопытно, что из холодного циника он стал яростным защитником Человечества. Он спорил с Холденом, умолял его прекратить работы, обвинял его. Но ничего не добился.

Однажды ночью, работая в лаборатории, Холден услышал какой-то звук из соседнего помещения, где были мастерские Глинна, поколебался, потом прошел в свой офис за оружием, которое хранилось у него в столе. Он понял, что звук, который услышал, был голосом, но голосом отнюдь не Глинна.

Но когда он вошел в помещение помощника с пистолетом в кармане, Глинн деловито что-то печатал на машинке и взглянул на него, вопросительно подняв брови.

— Кто здесь был? — спросил Холден.

Губы Глинна слегка дрогнули.

— Не было здесь никого…

— Кто здесь был? Полиция? Люди из правительства? Вы что, все рассказали им?

— А даже если и так? — Глинн встал, мрачно нахмурившись. — Я дал вам возможность остановиться самому. Я пытался остановить вас, но не смог. Теперь пусть они вас остановят.

Холден взглянул на дверь и убедился, что она заперта. Заметив его взгляд, Глинн кивнул.

— Они легко ее выломают. Скотт, бросьте все это! Я скажу им, что просто солгал…

— Нет!

— Но вы же хотите разрушить весь мир!

— Всего лишь на время, — сказал Холден, слегка усмехнувшись.

Он вдруг почувствовал себя спокойным и уравновешенным, со стальными нервами, хотя понимал, что столкнулся с самым большим кризисом в своей жизни.