И были следы на снегу в укромных ложбинках, где их не успел сдуть ветер. Очередная девушка ушла из деревни за день до моего приезда, что весьма облегчало мне задачу. И я пошел в бескрайнюю, пустынную тишину. Туман становился все гуще и гуще, тропа становилась все уже, пока не превратилась в простую дорожку.

А затем мне пришлось идти вслепую. Я ощупью нашаривал путь, шаг за шагом, и вел за собой ослика. Редкие следы, едва проглядывающие в тумане, показывали, что местная девчонка спокойно шла тут — наверное, предположил я, туман тогда был не таким густым. Как оказалось позже, я очень в этом ошибался…

Мы были на узкой тропинке над ущельем, когда я потерял ослика. Позади вдруг раздалась возня, стук копыт, и веревка вырвалась у меня из руки. Животное закричало почти как человек. Я стоял, застывший, прижавшись спиной к камню, и слушал звуки падения ослика. Наконец, все замерло, и вновь вернулась всепоглощающая тишина. Туман был такой густой, что я ничего не видел.

Успокоившись, я вернулся назад и обнаружил, что тропинка разрушена и камни осыпались под весом ослика. Я мог бы вернуться обратно этой дорогой, но не стал. Я был уверен, что почти добрался до цели. Не могла же легко одетая местная девчонка отправиться на сам Уаскан. Нет, наверняка уже к концу дня я доберусь, куда хотел.

Так что я продолжал идти, нащупывая дорогу в густом, неподвижном тумане. Последние часы я видел лишь несколько дюймов у себя перед носом. Затем следы вдруг стало видно более ясно. И вскоре я уже шел не во в неземном тумане, ничего не видя вокруг, а в довольно-таки легкой дымке по отчетливому следу сандалий девушки.

Потом следы резко оборвались. Я стоял и глядел кругом. Видимость была по-прежнему ограничена, но по яркому пятну в тумане над головой я определил положение солнца.

Затем я стал на колени и принялся осторожно сметать снег руками, думая, что следы просто замело ветром. Но я ничего не нашел. Тогда я сориентировался, как мог, и пошел примерно в том же направлении, куда шла до сих пор девушка.

Компас подсказал, что иду я на север.

Туман, словно живое, разумное существо, скрывал тайну, лежащую за его серыми стенами.

И внезапно я ощутил, что все вокруг начало меняться. По телу побежало покалывание, как от электричества. Стена тумана резко прояснилась, и смутно, словно через грязное стекло, я уже мог разобрать расплывчатые тени впереди.

Я пошел к ним — и тут тумана окончательно не стало!

Передо мной расстилалась долина. Ее устилал синий с белым мох, из которого кое — где торчали красноватые валуны. Местами росли деревья, вернее, я предположил, что это деревья, но вид их был мне незнаком. Они походили на баньяны с десятками тонких, как бамбук, стволов. Покрытые синей листвой, они напоминали птичьи клетки, расставленные на бледном мхе. Туман оставался у входа в долину и над ней, так что было похоже, словно я стоял в громадной, освещенной солнцем пещере.

Я повернул голову и увидел позади серую стену. Под ногами таял снег и бежал ручейками среди мха. Воздух был теплый и одновременно бодрящий, словно вино.

Странные резкие изменения. Невозможно странные! Я пошел к одному из деревьев, но остановился осмотреть красноватый валун, и от удивления у меня перехватило горло. Это был артефакт, остаток древнего строения, о внешнем виде которого я не мог даже судить. Камень казался твердым, точно железо, и на нем были следы надписи, разрушенные временем до неузнаваемости. Я никогда не слышал о таких таинственных развалинах… Их не могло быть на Земле.

Не было никаких следов девушки — туземки, потому что на упругом мхе следы не сохранялись. Я стоял, глядя вокруг, и думал о том, что делать дальше. Я был напряжен и взволнован, но мало что видел. Была только долина, тянущаяся где-то с полмили, а потом снова уходящая в туман.

Но я не знал, что лежит за ней.

Тогда я пошел в долину, оглядывая странную местность, освещенную рассеянным светом, пробивавшимся через туман.