– Ты ошибаешься, Дженни, – добродушно заметил Рурк, пристегивая вещевой мешок к седлу своего чалого жеребца. – Я был глуп, когда игнорировал призывы к оружию. Я поздно осознал свой долг. Я хотел работать на земле, но не сражаться за нее. Теперь же я готов.

– Готов умереть, Рурк?

– Да.

– А как же Хэнс?

Рурк посмотрел на красивого кудрявого ребенка, который, радуясь солнышку, играл на траве под присмотром Мими Лайтфут.

– Мой сын вырастет свободным. Он станет вирджинцем, американцем, а не британским подданным.

– А твоя ферма?

– Дженни, эта земля так плодородна, что кукуруза почти не требует ухода. Кроме того, Сайрус Хинтон и его мальчики обо всем позаботятся в мое отсутствие.

– Но куда же ты едешь? – в отчаянии спросила Женевьева.

Прикрыв рукой глаза от солнца, Рурк посмотрел на запад, в сторону голубой горной стены, которая скрывала жестокую дикую землю.

– В Кентукки мы должны встретиться с капитаном Кларком. Я полагаю, что иду воевать.

Пожав плечами, словно и сам не вполне верил этой идее, Рурк прикрепил к седлу ружье и повернулся. Выражение его лица почти разрушило стену неприступности, которую Женевьева так старательно воздвигала вокруг себя.

– Ты действительно беспокоишься только о Хэнсе и ферме? – тихо спросил Рурк.

Женевьева до боли прикусила губу. В глубине души ей хотелось броситься Рурку на шею и заплакать: «А как же я? Что будет со мной? Ведь ты нужен мне, как земле дождь и весеннее солнышко».

Но она вовремя сдержалась. Нелепо даже думать о том, что ее мольба удержит Рурка от…

– Дженни? – вывел девушку из задумчивости голос Рурка: он ждал ответа.

Женевьева покраснела, осознав, что все это время пристально смотрит на Рурка.

– Да, конечно, я беспокоюсь только о Хэнсе и ферме. О чем же еще?

Она тут же пожалела об этих сорвавшихся с ее губ безразличных и легкомысленных словах. На лице девушки мелькнуло выражение боли. Рурк хотел знать, что он что-то для нее значит. Но Женевьева не могла заставить себя сказать об этом сейчас, когда Рурк уезжал так далеко с этими грубыми военными, многие из которых были изранены в схватках с индейцами.

– При чем тут капитан Кларк? – неожиданно спросила девушка, чтобы сменить тему разговора. – Разве ты не можешь вступить в местный полк?

– Власть для меня ничего не значит, но я не могу подчиняться совершенно бездумно, – объяснил Рурк. – Я хочу, чтобы в бой меня вел человек, которого я уважаю, сам обладающий теми качествами, которые требует от своих подчиненных. Судя по всему, Джордж Роджерс Кларк соответствует этим требованиям.

– Понятно, – усмехнулась Женевьева, затем, спохватившись, протянула Рурку мешочек с монетами. – Мистер Ферт удачно продал мой урожай. Это остаток долга.

– Они мне не понадобятся там, куда я еду, – покачал головой Рурк. – Сбереги их до моего возвращения.

– А если ты не вернешься?

Он широко улыбнулся:

– Тогда вложи их в состояние, предназначенное Хэнсу.

Женевьева не на шутку рассердилась.

– Как ты можешь оставаться таким беспечным? – почти прошипела она, ударив его кулачком в грудь.

Рурк поймал ее руку и нежно прижал к сердцу, снова став серьезным. Его глаза пронзительно всматривались в лицо Женевьевы.

– Слышишь, как бьется? – жарко прошептал он. – Быстрее, чем у пойманной белки, Дженни. Я и шучу-то только для того, чтобы не поддаться панике, – увидев, как задрожали губы девушки, Рурк тихо простонал: – Боже мой, как же мне не хочется расставаться с тобой, Дженни.