Это был триумф. Самый настоящий триумф, достойный не рядового полуфинала (читай — пятого раунда), а чемпионского титула. Звездный час, нечасто выпадающий не каждому истинному герою — даже такому, о котором в народе слагают легенды. В этих сказаниях с годами грань между правдой и вымыслом стирается, и в памяти поколений остается красивая сказка, в которую все-таки хочется верить.

Все три гладиатора, стоящие с высоко вскинутыми вверх руками, в равной степени заслужили восторг и признание публики. Билли убил «братьев-близнецов» — шрадха и амкараджса, я уничтожил маала и, отдав без остатка чуть ли не всю" жизненную энергию», чудесно исцелил (поднял из могилы) обоих своих соратников, а Компот непонятно каким образом истребил целую стаю проворных крокодилов.

В общем, что говорить: мы совершили невозможное, выстояв пять долгих кровавых раундов, и тот восторженный рев, который все никак не стихал, был данью восхищения прекрасной игре смертельно уставших актеров. Это лишний раз подтверждало: чем бы ни закончилась битва, она войдет в историю этого мира.

Уверен — если бы прямо сейчас принимали ставки на исход сражения, подавляющее большинство зрителей, не задумываясь, поставили бы на нашу команду. После того как Компот уничтожил стаю грегсов, уже никому из присутствующих не могла показаться слишком смелой мысль о нашей победе в общем зачете.

Но ставки были сделаны, карты розданы, правила установлены. Именно в этот миг ослепительного блеска лучей славы, окруживших наши головы призрачным ореолом, я вспомнил про мерзкого Фромпа и про седьмой раунд, в котором все должно решиться.

— Все должно решиться,— задумчиво пробормотал я себе под нос, повернувшись лицом к королевской ложе.

К этому времени накал страстей пошел на спад, трибуны начали успокаиваться, поэтому я не смог отказать себе в маленьком удовольствии поддеть короля, в очередной раз подняв планку настроения толпы на несколько пунктов.

Решительно взяв меч у так ничего и не понявшего Компота, я повернулся к трибуне с царственными особами и прочертил в воздухе понятный всем знак сердца. В самом начале работы над этим рисунком от резкого движения с лезвия сорвались тяжелые темно-бордовые капли крови. Уже в воздухе они разбились на мелкие брызги и символически окропили пылкое послание.

Разумеется, я не рассчитывал на подобный эффект — это была чистой воды случайность. Тем не менее получилось весьма впечатляюще.

Начавшие было успокаиваться трибуны вновь взорвались ревом восторга. Однако это было еще не все. Я воткнул меч в землю, опустился на одно колено, поцеловал свою ладонь, после чего приложил ее к сердцу и, склонив голову, неподвижно застыл в этой позе. Арена захлебнулась в овациях. Не хватало только цветов, о которых никто не подумал, идя на кровавый гладиаторский поединок, и заголовков завтрашних газет, пестрящих фотографиями пылкого героя-любовника.

— Удивлен, что Фромп до сих пор не воткнул в нас пару дротиков с сильнодействующей отравой.— Спустил меня с небес на землю внутренний голос.

— Он все еще надеется на седьмой раунд.

— Ты max веришь в свою теорию?

— Ну... Не на все сто процентов, но на восемьдесят пять — точно.

— А как же стая грегсов? Не разделайся с ними колдун, благодаря тому...

— Не нужно об этом ни говорить, ни даже думать! — решительно оборвал его я, потому что от одного только воспоминания о том, что на мгновение почудилось мне в глазах старика, по телу пробежала дрожь.— Не знаю уж, что задумали устроители и как бы мы расправились с крокодилами, не вмешайся находящийся внутри колдуна...— Я запнулся, пытаясь подобрать наиболее удачное определение,— ...не вмешайся его величество случай, но, думаю, все как-нибудь устроилось бы.

— В таком случае хватит строить из себя пылкого Ромео, вставай с холен и иди объясни Компоту, что теперь он не просто старый свихнувшийся маразматик, а обременен в нагрузку ко всем своим недостаткам тем, что ты именуешь «его величество случай» и про что даже боишься думать — не говоря уже о том, чтобы открыто назвать.