По мере того, как Вильгельм продолжал открыто высказывать свое недовольство, положение дона Хуана становилось все более непрочным. Его первоначальная популярность, завоеванная за счет приятных великодушных манер и открытости, начала таять, когда Штаты и жители Брюсселя и Антверпена обнаружили, что он не может сдержать своих обещаний. Осознав бесполезность дальнейших попыток миролюбивыми речами и убеждением перетянуть симпатии людей от Вильгельма к себе, дон Хуан летом незаметно покинул Брюссель под тем предлогом, что ему нужно подготовить вывод войск. Однако планировал он вовсе не их вывод.

Тем временем, пока Вильгельм находился в Миддельбурге, где Шарлотта родила вторую дочь, стало ясно, насколько усилилась его позиция. Всего год назад европейские правители едва знали его, а теперь, когда иноземные политические представители в Нидерландах в один голос называли его восходящей силой, к нему стали относиться совсем по-другому. Королева Англии любезно согласилась быть крестной матерью его новорожденной дочери. Вскоре она отправила с графом Лестером ценные подарки для принца и принцессы: золотую голубку, украшенную драгоценными камнями, для Шарлотты и золотую ящерицу для Вильгельма. Голубка была очевидным символом, но ящерица озадачила Шарлотту, пока она не вспомнила рассказ Плиния о том, что наблюдательная ящерица охраняет сон льва и предупреждает его о приближении змей. Но пока посольства и подарки готовились, маленькую Елизавету нужно было крестить, поэтому 3 мая 1577 года в Миддельбурге состоялась церемония, где вместо блестящего Лестера в качестве крестного выступал его молодой племянник. Филиппу Сиднею было двадцать три года, и он с большим энтузиазмом – без тени дипломатической осторожности – относился к борьбе Вильгельма. Встреча прошла с несомненным успехом.

Но не только королева Англии теперь любезно протягивала свою руку Нидерландам. Герцог Анжуйский тоже проявлял к ним такой интерес, который мог привести в смущение, поскольку его интерес, как хорошо понимал Вильгельм, был исключительно эгоистическим. Герцог хотел получить княжество для себя и смотрел на Нидерланды с этой точки зрения. Правда, он еще не решил, то ли свергнуть дона Хуана, как кандидата на это место от южной знати, то ли узурпировать позицию Вильгельма. Под предлогом лечения целебными водами в Спа его хорошенькая сестрица Марго отправилась летом по южным провинциям, держа глаза и уши открытыми, а рот на замке. В июле 1577 года она была в Намюре, где ее встретил дон Хуан и сопроводил до Спа. Что он делал в Намюре, так далеко от Брюсселя, оставалось загадкой до тех пор, пока королева Марго и ее фрейлины благополучно не отбыли восвояси. Затем, объявив Генеральные штаты и принца Оранского низложенными за предательство короля Филиппа, он с отрядом испанских войск захватил цитадель.

7

Вильгельм ожидал этого, хотя и не предполагал, что дон Хуан начнет действовать так скоро и так глупо. Будучи не в состоянии добиться выполнения условий Вечного эдикта и не желая выполнять условия Гентского примирения, дон Хуан тянул время сколько возможно. Он надеялся, что аристократы Юга единодушно присоединятся к нему, но не учел ни их эгоизма, ни их искренних сомнений, а главное, не сознавал, как малочисленна эта группа. Кроме того, он не смог понять, как сильно народ ненавидит короля Испании и насколько он силен на этот раз не только своими представителями в Генеральных штатах, но и огромным количеством местных добровольцев, вставших на защиту своих городов от мятежных испанских войск.