Татьяна Николаевна не ответила. Небрежно качнула пистолетом, призывая нас поторопиться, и переключила фонарь на яркое свечение. Ослеплённые, мы с Настей, Гаммером и Вихрой отвернулись и замерли.

– Пусть сами идут, – процедила Настя. – Мы подождём.

– Ну нет! – прошептала я. – Опять сидеть в темноте?! Ничего, прогуляемся…

– …и посмотрим, нет ли там прохода к противоположному берегу, – тихонько отозвался Гаммер.

– Кто о чём, – буркнула Настя.

Наше перешёптывание смутило Татьяну Николаевну. Она различимо кашлянула, и я, растолкав Настю и Гаммера, заставила их сдвинуться с места. Подгонять Вихру не пришлось. Она только ослабила лямки рюкзачка, набитого бутылками с водой, и повела нас по известному маршруту.

Фонари светили нам в спину, и сталагмиты частично прятались в тени, но очередное прохождение Зала обманутых надежд выдалось до смешного лёгким. Мы не бились руками и ногами, не теряли равновесия и точно знали, куда идём. Я бы даже сказала, что получаю удовольствие от прогулки по натёчному лесу, но не забыла, в чьей власти оказалась. Захотела рассеять общую нервозность и, вполоборота поглядывая на шагавшего за мной Глеба, рассказала ему о наших приключениях. Описала, как мы бросали камешки и по звуку их падения определяли ширину галереи, как ногами вниз возвращались по наклонной трещине. Зачем-то – вот зачем?! – упомянула, как мы обвязались верёвкой, чтобы не разбрестись по сторонам и не потеряться.

Татьяна Николаевна отчётливо произнесла:

– Обвяжитесь.

– Что? – похолодев, спросила я.

– Ты слышала. Обвяжитесь верёвкой, как раньше.

Я мысленно отругала себя за чрезмерную болтливость, хотя идти в связке не считала чем-то ужасным. Настя явно считала иначе. Она зажмурилась и сжала кулаки. Проглотила собственное недовольство, чтобы ненароком не излить его на меня. И Гаммер разочарованно вздохнул. Я понадеялась, что Вихра где-нибудь бросила верёвку, но Вихра и не подумала разбрасываться снаряжением. Минутой позже мы встегнулись в человеческую многоножку. Гаммер порывался, как и прежде, замкнуть цепочку и прикрыть меня от Глеба с его вооружённой мамой, однако я вытолкала его вперёд. Шепнула, что хочу разговорить Татьяну Николаевну. Ну или Глеба. Тут уж как получится.

– Уже разговорила, – отозвалась Настя.

– Осторожнее с ними, – промолвил Гаммер.

Вид у них – особенно у Насти! – был не самый дружелюбный, и Татьяна Николаевна наконец соизволила сказать:

– Если всё пройдёт спокойно, мы вас выведем. И никто не пострадает.

– И никто не пострадает, – украдкой покривилась Настя.

– Что она говорит? – спросила Вихра. Наверное, впервые пожалела, что не знает русского.

– Говорит не дёргаться, иначе пристрелит.

– Настя!

– А что?

Вот теперь мы действительно шли как рабы, отправленные на галеру. Точнее, на озеро Харона, где галера очень бы даже не помешала.

Сбавив шаг, я отпустила Гаммера на всё отмеренное верёвкой расстояние и обратилась к Глебу:

– А мы хотели вызвать полицию. Думали, тебя цыгане похитили.

Глеб не ответил.

– Я рада, что ты в порядке.

Прозвучало фальшиво. Нет, я порадовалась, что Глеба никто не похищал, не пытал и не допрашивал, но было очевидно, что сейчас меня больше интересует участь друзей, попавших со мной в одну связку.

– Ведь он твой родственник, правда? – спросила я.

Почему-то не захотела назвать Смирнова по имени, но Глеб, конечно, понял, о ком я говорю, и отвёл фонарь от моей спины. Значит, посмотрел на маму. Боялся ей перечить. Судя по всему, Татьяна Николаевна кивком разрешила ему прервать молчание.

– Он мой отец.