– Чувствуете? – тихонько спросила Вихра. – Пол.

– Что с ним? – так же тихонько уточнила Настя.

– Он совсем гладкий.

– Это нормально?

– Не знаю…

– Может, спичку?

– Подожди.

Мы почти одновременно опустились на колени и зашарили рукой по полу. Привыкли ходить в связке, теперь и думать научились в связке – обрели один общий разум. Убедились, что пол не просто гладкий. Он был пугающе ровный, к тому же исполосованный аккуратными бороздками.

– Что это? – спросила я.

– Слюда? – предположил Гаммер.

– Да какая слюда, – прошептала Настя. – Или слюда?

– Не знаю, – ответила Вихра.

Мы одолели ещё метров десять. Вновь опустились на колени. И вновь нащупали неестественно ровную поверхность каменной плиты.

– Давай всё-таки спичку, – сказала я. – Быстренько. Глянем и сразу погасим.

Зажигать спичку не потребовалось. Мы сделали несколько шагов – и нас ослепил свет. Глеб и Татьяна Николаевна синхронно включили налобные фонари. Значит, с лодки заприметили боковую отмель и заподозрили, что мы ею воспользуемся. На берег озера Глеб выбегал проверить, хватило нам смелости броситься в погоню или мы предпочли покорно ждать спасателей. Понял, что мы не сдаёмся, и подговорил маму устроить засаду в духе башибузуков. Они подождали, пока мы подойдём поближе, и…

Привыкнув к яркому свету, я отвела руку от лица. Не увидела ни Татьяну Николаевну, ни Глеба, ни других людей. Мы по-прежнему были одни. Свет лупил из-под потолка. Работало не меньше четырёх светильников, и сам потолок был обычный, с впадинами и буграми, а стены под ним… Нас словно перенесло в далёкое будущее, когда в пещеру Смирнова запустят туристическую группу, мечтающую услышать историю погибших тут охотников за сокровищами. Я почти различила жизнерадостный голос экскурсовода, рассказывающего о том, как они здесь замерзали, теряли рассудок и блуждали по лабиринту собственного воспалённого ума.

Свет погас.

Ошеломлённые, мы минутку стояли на месте.

Гаммер резко шагнул и, натянув верёвку, дёрнул меня за собой. Я не успела возмутиться. Свет опять вспыхнул. Глаза привыкли к нему быстрее, и я убедилась, что увиденное раньше не было иллюзией или миражом. Стены галереи до половины высоты покрывал коричневый кафель. На полу в шахматном порядке лежала серая и чёрная плитка. Знакомое оформление.

Обернувшись, я обнаружила, что кафель начинается метрах в пяти за нашими спинами, а дальше, то есть к озеру, галерея идёт расчищенная и, возможно, искусственно выровненная, однако ничем не облицованная. В моём воображении она соединилась с коридором горной библиотеки. Мне мимолётно представилось, что вот только что мы стояли на Моминой скале, а теперь, разорвав время и пространство, перенеслись сюда. И не было ни изматывающих скитаний в пещере, ни страха перед дремучей темнотой.

Фонари под потолком погасли, и мы вчетвером сделали шаг – поняли, что фонари реагируют на движение. Заставив их включиться, не остановились. Медленно продвигались вперёд и крутили головами, как горстка диких пруссов, по волшебству перенесённых из болотистой рощи острова Кнайпхоф прямиком под своды Кафедрального собора. Ну, белоснежных колонн и орга́на мы не увидели, но и плитки было достаточно, чтобы внушить нам трепет.

Фонари за нами погасли. Тут же зажглись следующие. Галерея однообразным кафельным тоннелем протянулась в необозримую даль, и мы зашагали более уверенно.

– Электричество! – Настя разбила тишину.

В её голосе прозвучало столько нелепого благоговения, что я прыснула смехом.