Коридорные лампы высветили за турникетом очередную галерею. Я разглядела парочку сталагмитов и очертания глыбовых навалов. Там было продолжение пещеры. Мы убедились, что большой разрыв между чернильными многоножками обозначает не выход на волю, а полноростовой турникет, эти многоножки соединяющий. Мы лишь одолели первую половину карты, не более того… И Татьяна Николаевна с Глебом сделали всё, чтобы мы не пошли вслед за ними. Не оставили нам ни малейшей надежды продвинуться дальше.

Глава четырнадцатая

 Когда умолкнут птицы

– Бесполезно, – вздохнул Гаммер.

Вернувшись из коридорчика, он прошёлся по сокровищнице и выглянул в галерею.

– Никак? – спросила Настя.

– Никак.

– Может, и к лучшему, – сказала я. – Как представлю, что нам тащиться через всю вторую многоножку…

– А какие ещё варианты? – поинтересовался Гаммер.

– Не знаю.

– Вот и я не знаю.

Гаммер добрёл до стены, под которой лежали мы с Настей и Вихрой. Помедлив в нерешительности, лёг рядом. Я порадовалась, что могу отдохнуть в тишине. Устала от грохота, наполнявшего коридорчик, сокровищницу, да и половину пещеры. Всё это время Гаммер громыхал турникетом. Пробовал сдвинуть заблокировавший его валун. Не поленился и сбегал к озеру, откопал вёсла и пустил их в ход. Тыкал валун, подковыривал, раскачивал. Ничего не добился и, весь красный, взмыленный, ускакал в галерею. Мы заметили, что он прихватил вёсла, и Настя пошутила, что Гаммер промчится через первую многоножку и раздобудет в Маджарове отбойный молоток.

Он в самом деле пропадал чересчур долго. Я уже испугалась за него, а Гаммер примчался и сказал, что сплавал на другой берег – там в темноте отыскал прут арматуры, прежде удерживавший лодку. Понадеялся вырвать его и заполучить более крепкий инструмент, чем деревянное весло. Только зазря промучился и разодрал перчатки. Прут вырвать не удалось, и Гаммер вернулся опять ковырять валун вёслами. Не успокоился, пока одно из них не треснуло. Глеб и Татьяна Николаевна постарались на славу. Удивительно, как они вообще подтащили эту глыбу. Тут и надорваться недолго. И так удачно втиснули её между нижними лопастями, что и стальной прут не помог бы. Или помог бы, не знаю. Но Гаммер сдался и наконец присоединился к нам.

На полу было хорошо. Забравшись сюда, мы не сразу почувствовали, что пол здесь с подогревом, а когда почувствовали, дружно повалились на тёплый кафель и прижали к нему руки, лицо, голое пузо. Разнежившись, задремали и не слишком переживали из-за погасших ламп, но вскоре проснулись от холода. Вместе с лампами отключилось и отопление. Поспать не удалось. Мы пробовали махать руками, но датчики движения попались вредные – требовалось встать и пройтись, чтобы они посчитали тебя человеком и отреагировали. Мы договорились вставать по очереди, и необходимость постоянно вскакивать утомляла.

Пока Гаммер пытался своротить турникет, мы с Настей и Вихрой поспорили, сколько секунд горит свет в сокровищнице. Считали про себя, считали вслух, но путались. У Вихры получилось двадцать, у Насти – семнадцать, у меня – четырнадцать секунд, и непонятно, кто из нас прав, но в одном мы сошлись: Смирнов мог бы настроить и более длительные промежутки, раз уж организовал здесь комнату отдыха. И диванчики с креслами пришлись бы кстати! Да нас бы порадовали и старенькие матрасы! Лежать на твёрдом кафеле было не очень-то удобно.

Вихра порывалась сбегать за спальниками в Зал обманутых надежд, и я бы расцеловала её за самоотверженность, но сама же попросила Вихру не мучить себя пробежками по темноте. Мы удовлетворились и тем, что сняли комбинезоны и постелили их вместо ковриков. Поворчав, простили Смирнову отсутствие диванчиков. Хотя вот тяжеленный турникет, целое море кафельной плитки, громоздкие светильники и дверь со скрытым механизмом он притащил! Мы уже не сомневались, что они попали сюда, в центр карты, через вторую чернильную многоножку, преодолеть которую значительно проще, чем первую.