«Разве? Прекрасно понимаю, это зов крови».

Труф резко обернулась – за ее спиной никого не было. Она удивленно осмотрелась. Если бы кто‑нибудь стоял за ней, она бы увидела его. Труф потрогала листья деревьев.

– Нет никакой необходимости остерегаться, я уже чокнулась, – произнесла она вслух. – Я много читала о галлюцинациях, но все, что со мной происходит, – это совсем не то. Нормальные люди не видят того, чего нет, и не разговаривают с несуществующими людьми. Ну хорошо, я уеду, а как тогда быть с Лайт? – спросила она, но ответа не последовало. – Торн! – позвала Труф требовательным тоном. Ей уже не казалось идиотизмом упрекать призрак в отсутствии отцовской заботы. – Торн! – повторила она. – А как ты мне посоветуешь поступить с Лайт? Что произойдет с ней после того, как я уеду? Ведь она тоже твоя дочь, часть нашей крови. Что будет с ней?

«Я здесь, в тени кустов». – Труф не услышала, она почувствовала ответ.

– Торн! Отец! Пожалуйста, ответь мне.

– Свет и истина проложат нам путь, – ответил Торн Блэкберн.

Труф никак не могла определить, откуда идет голос, хотя слышала его настолько ясно, что даже уловила легкие нотки самодовольства.

– И это будет путь Пилигрима. Ты все время говоришь о том, что к тебе взывает кровь, дочь моя. Но бойся, если она будет выбирать, а не ты. Берегись. – Голос стал затихать, конец своего монолога Торн произнес эффектным театральным шепотом.

– О Господи, Иисусе Христе! Сколько можно! – простонала Труф.

Ее начала бить нервная дрожь. Еще одно столь же многозначительное, сколь и мелодраматическое предупреждение. Труф так долго думала об этой встрече, хотела так много сказать Торну Блэкберну и вдруг замолчала, все они показались мелкими, недостойными разговора с отцом, не важно, живым или мертвым.

«Все, я определенно сошла с ума. Мои аргументы совершенно детские, а ведь я взрослый человек. И отец уже давно умер.

Но разве это что‑нибудь меняет?»

Труф глубоко вздохнула и торопливо зашагала к дому.

Неясно, куда Майкл и Лайт ходили, но вернулись они вовремя. Когда Труф вошла в зал, то сразу увидела их за столом. Фиона тоже решила почтить всех своим присутствием. Она села подальше и предусмотрительно не глядела в сторону Труф.

Джулиан сидел во главе стола, как древний божок, рассматривая своих расшалившихся детишек. Одного он бранил, другого хвалил, но ко всем был милостив и дружелюбен. Труф он одарил улыбкой особой лучезарности. Труф вдруг почувствовала исходящее от Джулиана тепло, подобно тому, которое она ощутила возле камина в своей спальне. Только позже Труф поняла, что улыбка Джулиана должна была бы вызвать в ней ассоциативные воспоминания о пожаре во Вратах Тени, но не вызвала. И Труф поняла почему. Потому что это было воспоминание высшего порядка, их не всколыхнет земная, низменная реальность.

Вслушиваясь в возбужденный разговор обитателей Врат Тени, Труф почувствовала, что они ожидают чего‑то. Скорее всего, круг будет работать сегодня ночью, начнет серию ритуалов, которые закончатся открытием пути. Теперь ежедневно по шесть часов, с полуночи до рассвета, в течение целой недели, круг будет проводить в священном театре. В ночь на хэллоуин начнется самый ответственный ритуал, вершина работы Торна, основная литургия, каковая должна закончиться воссоединением мира богов и человеков.

И что же наступит потом?

Хотя Труф гостила во Вратах Тени всего несколько дней, сколоченный Джулианом круг ей в общем‑то нравился. Ей импонировал спокойный, чуточку беззаботный Доннер, остроумный Хиауорд, Эллис, способный посмеяться над самим собой, Карадок, гордый от своей сопричастности великой неведомой тайне, Гарет, безнадежно влюбленный и так стремящийся быть всем полезным.