— Ole, El Esqueleto! Venganza у muerte!

Затем они опять припустили, и конные преследователи-техасцы заслонили их от меня.

Сыграл ли тут роль этот бодрящий призыв или донесшийся с грузовика голос губернатора Ламара, но во мне вновь проснулся идиотский оптимизм. Включился и мозг, полный мелодраматичных идей. Я схвачу Ламара, потребую, чтобы меня отпустили…

Я повернулся, перебирая в уме невероятные планы, — и увидел, что Рейчел-Вейчел наконец-то встала и подошла ко мне.

— Мой герой, — вскричала она, протягивая ко мне руки. — Ах, капитан Череп, какой блистательный поединок! Не думаю, чтобы во вселенной нашелся еще человек, который…

Лицо ее сияло. Я опустил клинки — и слишком поздно заметил, что одна ее рука сжимает черный хлыст. Она слегка прикоснулась им к моей обнаженной шее, точно фея-крестная — волшебной палочкой.

Меня пронизала боль, парализовавшая тело от шеи и до подошв. Я с лязгом сел на алюминиевый пол и перегнулся бы пополам, но мои вытянутые и, увы, бесполезные руки послужили мне подпоркой. Мои глаза сначала страдальчески, а потом со жгучей ненавистью уставились на предательницу.

С грузовика на эстраду торопливо сошел Ламар в сопровождении мэра Берлсона и профессора Фанниновича. Благообразное лицо губернатора багровело бешенством. Он схватил дочь за плечи и встряхнул ее.

— Душка, я крайне на тебя сердит! Я запру тебя в спальне на двадцать лет.

— Но, папочка, я же спасла твою жизнь! — произнесла Рейчел голосом, который поднялся на октаву и лет на двенадцать вернулся в прошлое.

— Это к делу не относится. Душка, мне стыдно за тебя. Какой скандал! Одета как мужчина! На тебе штаны, а ведь за последние двести лет ни одна Ламар не ездила на лошади иначе как боком. В любом случае просидишь в спальне десять лет.

— Папочка, ты злишься! Что тебя расстроило? Упустил президента Остина?

Но я уже не мог внимательно следить за их диалогом. Нет, не потому что у меня помутилось в голове — я был в полном сознании, хотя и не мог шевельнуться. Но рядом со мной на колени опустился Фаннинович. Лицо у него блестело, как его монокль. Он принялся ощупывать мой экзоскелет и просто ворковал от удовольствия, прослеживая проводку и обнаруживая миоэлектрические контакты с моей кожей. Он даже мял и щипал мои онемелые мышцы, негромко поахивая от удивления, что между такими крупными костями и кожей почти ничего нет. Это было отвратительно, однако я смирился (а что еще мне оставалось?) и попробовал сосредоточиться на разговоре Ламара и Рейчел-Вейчел.

Он ответил на ее вопрос с заметным раздражением:

— Нет, Остина мы не упустили. Но потом его сбежавшие дворовые мексы поймали нас в засаду. Лазернули трех техасских вольных стрелков насмерть. По мне промахнулись вот настолечко! — Он раздвинул большой и указательный пальцы. — А к тому времени, когда мы сбросили на них атомную мини-бомбу, они успели разбежаться, так что, думаю, накрыли мы не более пятидесяти процентов.

— Не вешай носа, папочка. Наверное, накрыли вы их больше, чем тебе кажется. И ты ведь знаешь, как у тебя шалят нервы, когда ты утомляешься и ложишься поздно, не успеваешь ни выпить, ни выкурить марихуанку.

— Не подлизывайся, душка. Пять лет и ни дня меньше. А мое слово твердо.

— Правда, папочка, тверже кремня, — покаянно согласилась эта невероятная лицемерка. — Вот те на! — добавила она со смешком.

— Теперь гораздо тверже.