— Но неужели вы не понимаете, что добрые отношения будут очень способствовать жизни втроем? — спросил я, несколько запутавшись.

— Не будут, милый, — убежденно ответила Рейчел.

— Наша вечная дружба, — резко сказала Роза, — она уже твоя. Но вот любовь, тут уж либо-либо.

— Ага, Черепуша, делай выбор. Только так ты сможешь получить одну из нас.

Вновь у меня хватило сил только покачать головой. Но к этому движению я добавил неотрепетированное содрогание. Перед безумием их поведения, перед агонией моих чувств, перед сволочизмом вселенной.

— Черепуша! — с внезапной тревогой воскликнула Рейчел. — Так у тебя правда несовместимость с тяготением? Мы привыкли считать тебя неутомимым, не доступным для недугов простых смертных, поскольку ты звезда и работаешь на электричестве! Или ты позволил своим батарейкам выдохнуться?

— Знаю! — безапелляционно сказала Роза. — Этот полоумный спит в своем скелете!

— А если и так? — огрызнулся я. — Мы же революционеры. И должны быть всегда наготове. Оружие под рукой. Скелет надет!

— Но почему ты молчал? Мы бы за тобой ухаживали. Да и сейчас — пожалуйста!

— Вот-вот, Черепуша! Мы с Розой будем только счастливы снимать с тебя скелет, укладывать тебя в постельку, а утром помогать снова в него облачаться. Ну, и вообще оказывать тебе всякие мелкие услуги. В пещере ведь все шло гладко!

Возможно, именно тут я совершил роковую ошибку. Согласись я на их улещивания, глядишь та или другая не устояла бы перед моей беспомощностью. Может быть.

Но у меня не было желания еще раз волочиться на пальцах по полу, пусть даже устланному горностаевыми мантиями.

— Как сиделки, вы мне не нужны, ни та, ни другая, — заявил я. — Да и обе вместе, если на то пошло. А нуждаюсь я в прямо противоположном.

Рейчел грустно кивнула.

— По-моему, он нам дал от ворот поворот, Роза.

Ла Кукарача выразила согласие энергичным кивком и возвела глаза кверху на вселенную, очевидно столько же злокозненно непостижимую, как и моя.

— Но не будем вести себя как на похоронах! — сказала Рейчел.

— Да, по отношению к костянчику это было бы чересчур жестоко, — согласилась Роза.

— Пустим вкруговую марихуанку, — предложила Рейчел. — Как по-твоему, Роза?

И мы почти в полном молчании выкурили длинную сигарету, а за ней и еще одну. Я был им глубоко благодарен за этот жест. Он пролил бальзам на мои измученные нервы и уязвленное самолюбие. Слегка.

Однако, вопреки множеству ходячих историй, этот мягкий наркотик не толкает на вакхические оргии, разве что тех, кто только их и жаждет. А потому, сделав по последней затяжке, девочки встали, а я мрачно поднял руку в знак прощания.

В дверях они обернулись. Рейчел заявила:

— Черепуша, я не сомневаюсь, что говорю за нас обеих, и скажу, что работать в одной труппе с таким актером как ты — большая честь. И еще мы считаем, что для революции ты делаешь больше кого бы то ни было со времен Панчо Вильи, Сапаты и Сезара Шавеса. Мы знаем и о других твоих любезностях. Уроки владения голосом, которые ты даешь Эль Торо, хотя мы делаем вид, будто даже не подозреваем о них. То, как ты терпишь отца Франциска, и подыгрываешь Гучу, и справляешься с маньяком Фанниновичем. И — без шуточек об электрифицированных скелетах — как ты буквально забываешь о себе, чтобы сделать для спектакля все, что в твоих силах.