— Врешь, Черепуша, — заявил он. — Порядочное их число мы сделали почетными черными.

Не рискуя ответить ему и хотя бы посмотреть на девочек, я подполз к Эль Тасито и сказал угрюмо:

— Ты слышал? Так, пожалуйста, зайди на Амарильо-Кучильо в направлении юг-север на десять километров восточнее. То есть на шесть миль с небольшим.

Он снова кивнул.

Остальную часть этого долгого дня я провел на том же месте в горизонтальной позе, приподнявшись только, чтобы сменить батарейки в моем экзо, да иногда вглядываясь в северный горизонт. Голоден я не был, хотя и испытывал легкое желание перекусить. Четкое, но слабое.

После миниатюрной вечности в мое поле зрения с неохотой вползла плоская голубизна Большого Невольничьего озера. На западе я различал высокий лес, а на востоке простиралась тундра.

Затем на время суша исчезла со всех сторон. У меня возникло ощущение, что мы пересекаем один из невообразимых земных океанов. Когда вновь впереди возникла тундра, солнце висело уже совсем низко. В кресло пилота сел Гучу.

Мы летели над тундрой полчаса, и солнце уже заходило. Вдруг, взглянув чуть западнее, я обнаружил, что его горизонтальные тускложелтые лучи отбрасывают на восток три длинные тени от вершин равнобедренного треугольника со сторонами около километра в длину.

У меня даже зубы застучали, когда я указал Гучу на это чудо. Больше всего я искал подтверждения, что действительно вижу то, что вижу. Нельзя ведь с такой легкостью отыскать шурф. Что-нибудь тут да не то!

Но Гучу словно бы так не думал — во всяком случае, мне он ничего не сказал, а только одобрительно хмыкнул, повернул веенвеп чуть западнее и начал снижаться.

Тени двух восточных скальных пригорков достигли в длину около полукилометра. Но тень западного, того, возле которого находился шурф, словно бы уходила на востоке в бесконечность.

Я ухватил электронокль. Н-да, что не так, то не так! Тень эту отбрасывала одна из уже привычных огромных вышек!

Мои залежи нашли, техасцы их разрабатывают.

Но где логика? Колоссальные бурильные установки, разбросанные по всему Техасу по крайней мере до Далласа, не могут же предназначаться для разработки уранинита поверхностного залегания!

Я навел электронокль поточнее, добавил мощности. И разглядел огромную открытую дверь в восточной стене вышки. Перед ней копошились маленькие, смахивающие на муравьев фигурки. Я увидел тонкие красные иглы лазерных лучей. Революционное восстание? Мое сердце учащенно забилось.

Я направил электронокль к западу от вышки. Вновь однообразная тундра… Но вот в поле зрения появилась медно-золотая полоса реки, две темные полоски пересекающих ее мостов, а сразу за ними скопление невысоких строений с узкими проулками между ними. Амарильо-Кучильо!

Крыши некоторых зданий еще отражали солнечные лучи. Остальные тонули в сумраке.

На северо-востоке от крохотного городка я увидел аэродром с двумя техасскими грузовыми реактивниками и узкой стройной колонной, которая вполне могла быть "Циолковским" или "Годдардом", его однотипником.

Я опустил электронокль и дал глазам отдохнуть. Вокруг царила тьма: веенвеп опустился ниже последних отблесков солнца.

Внезапно Амарильо-Кучильо стал фокусом скрещения тонких, как нити, прямых, как стрелы, лучей. Некоторые (красные) поднимались вертикально, уносясь в бесконечность вселенной или шарили по тундре.

Другие (зеленые) возникали в небе или били откуда-то из глубин тундры, обрываясь вокруг городка раскаленными точками, из которых били вверх фонтаны искр.

Веенвеп качнуло, и слепяще зеленая вспышка пронизала толстый пластик в футе над моей головой.

Я уже не сомневался, что вольные стрелки нас все-таки наконец перехватили. Хотя зачем им понадобилось простреливать все небо и все окрестности, чтобы посадить один жалкий вертолетик с актерской труппой, я понять не мог.