- Где прикажешь высадить тебя? спросил я.

"- Где нибудь: для меня все равно. Мне дозволено отлучаться на целую ночь, и даже с тем, чтобы раньше утра я не возвращался; а ты знаешь, какие теперь длинные ночи."

Я не мог возразить на это ни слова.

- "Ферд Фид, продрожал, голос, выходивший, по видимому, из глубины пятидесяти сажен, и, несмотря на быстроту, с которой мы неслись по течению, шлюбка наша вдруг повернула вправо, как будто в левый борт её ударилась огромная волна.- Ферд Фид, ты помнишь, как я любил убивать время? помнишь, как по целым ночам я пел, плясал, пил, ужинал, а на другой день спал и наливался содой? помнишь, каким счастливцем я казался? Глупцы были те, в том числе и ты, которые завидовали мне, еще раз повторяю тебе, что я во всю свою жизнь, не знал, что такое счастие," и голос опустился в глубину еще на несколько сажен. "Как часто я готов был отдать целый мир на то только, чтоб сделаться рыночным садовником или каким нибудь развозчиком, особливо в то время, когда, при выходе моем из какой нибудь таверны на Ковент-Гарденском рынке, меня сопровождали восклицания: какой весельчак! какой счастливец! мы не хотим итти домой до самого утра ... Но теперь я ужасно наказан за мои заблуждения. Как ты думаешь, что я теперь делаю каждую ночь за мной - ну, да там за что бы то ни было - как ты думаешь, что я делаю теперь в наказание?"

- Шатаешься по ночам, я думаю, отвечал я.

"- Нет!"

- Твое дело мутить воду в Темзе, от захождения до восхождения солнца?

"- Нет, хуже того. Ха, ха! (И хохот его, раздавался, как удары в медный таз.) Я желал бы, чтоб наказание мое только этим и ограничилось. Нет, нет! я должен каждую ночь бросаться с одного блестящего бала на другой, из одного публичного дома в другой. На балах я должен до известного срока - не забудь, каждую ночь - протанцовать все кадрили, несколько полек и вальсов с самыми неловкими дамами, и прежде чем оставлю бал, должен съесть известное количество черствого пирожного и жосткой дичи. После того мне приходится отправляться в какой нибудь погреб или собрание певчих и выслушать "Приветствую тебя, радостное утро", "Мэйнгер Ван Донк", "Счастливый край", - смотреть на подражание лондонским актерам и прослушать целую кантату поэтической импровизации. Я должен также выкурить двенадцать сигар и заключить все это бездонным стаканом крепкого грога. О, берегись, Ферд Фид, берегись! прими мой совет; сдержи свою клятву и никогда, никогда не изменяй ей. На море не пей ничего крепче чаю, на берегу, будь умерен в своих удовольствиях; не обращая ночь в день; не изменяй полезных удовольствий в неистовое дебоширство, цветущее здоровье на болезнь, и.... ну да я не хочу больше говорить об этом... Обещай мне исполнить все; мало этого, ты должен дать мне клятву!"

- При этих словах мне послышалось, что из воды выходило страшное клокотанье.

- Если мне удастся до окончания сезона вынудить шесть торжественных клятв, то наказание окончится вместе с закрытием Парламента."

"- Что, же, даешь ли ты мне клятву?" снова спросил голос, в котором выражались и убеждение и мучительное отчаяние.

- У меня едва достало духу высказать свое согласие.

- Десять тысяч благодарностей! воскликнул голос. - Теперь я уйду. Меня ждут еще кружка белаго эля, телячья котлета и грог, которые я должен уничтожить. (Мы находились в это время подле Лондонского моста.) Пожалуста не приказывай подъезжать к берегу; я доберусь до него, не беспокоя твоего лодочника?"

- Больше я ничего не помню. Когда чувства мои возвратились ко мне, я лежал в постели, в этом самом доме, походил на тень, гораздо хуже той, какою был при первой горячке.