Он выпустил когти, явно любуясь ими.

— И что в ней такого притягательного? Обычный ребенок, вроде тебя — можешь быть уверена.

— Мне кажется, она не стала взрослой.

— Чепуха. Все становятся взрослыми.

— Не обязательно, — упорствовала Мария.

И, немного помолчав, добавила:

— Там нет ее фотографий старше меня. И вышивку за нее сестра закончила.

— Тому найдется немало объяснений.

— Здесь происходят странные вещи — не поймешь, что по правде, а что нет. Все время лает какая-то собачонка, а никто в округе не держит собак. И я часто слышу скрип качелей.

— Ворота нужно смазать, — заметил кот. — Старуха и та сказала, помнишь?

Он начал рыскать в траве, прижав уши, и Мария сердито бросила ему в спину:

— Тебе все равно. Какая разница, что с ней произошло! Никого это не волнует, кроме меня. А я думаю — что-то случилось, вот она и не стала взрослой.

И с этой мыслью, ноющей где-то глубоко в голове, как больной зуб, она соскользнула по стволу и глухо приземлилась.

Дядя Дэвид и тетя Рут уже приехали. Поэтому обед был пышнее обычного и накрыт в столовой. Марию поцеловали, ей тоже пришлось их поцеловать.

— А ты выросла.

И она не знала, что сказать: тетя и дядя явно никак не изменились, поэтому она не могла ответить им тем же, разве что указать тете Рут: «А ты плохо причесалась», или дяде Дэвиду: «А ты сегодня порезался, когда брился», но это выглядело бы очень невежливо. Она давно усвоила: только взрослым позволяется делать замечания о внешности других, если то же самое делают дети — это невежливо.

Когда с приветствиями было покончено, о ней забыли. Взрослые взялись за свои разговоры, но Марию это устраивало — ей хотелось о многом подумать. К концу обеда дядя Дэвид вдруг вспомнил о ней и сказал:

— Пора нам с Марией поболтать наедине.

Он всегда так говорил, когда собирался дать ей пятьдесят пенсов. Он порылся в кармане, и на мгновение Марии стало неловко — вдруг он сейчас скажет: «А что это у тебя за правым ухом?», как фокусник, и достанет у нее из волос пятьдесят пенсов — он всегда так делал, когда она была помладше. Она безропотно стояла и ждала, и выражение ее лица, Наверное, стало холодным, так как дядя Дэвид торопливо сунул ей пятьдесят пенсов и возобновил разговор с мистером Фостером.

После обеда они решили пойти прогуляться. Побрели полем к западу от дома и вышли на тропинку, которая вела через скалы из Лайма в Ауксмут. Тетя Рут несколько раз шумно восхитилась местными красотами. Дядя Дэвид закурил трубку, выпустив душистую струю табачного дыма. Отец Марии сделал для гостей краткий экскурс в историю и топографию города. Мама Марии поведала тете Рут о ткани, которой собиралась переобить свои лучшие стулья по возвращении в Лондон.

Мария отстала. Вскоре она оказалась от них шагах в двадцати и могла спокойно подумать, не отвлекаясь на чужие разговоры. Ей вдруг почудилось, что она одна в этом воздушном пронизанном светом пространстве, между таинственными глубинами неба и тревожным сверканием моря. Она остановилась и оглянулась назад — крыши домов стекали к берегу по зеленым склонам холма, а над ними пейзаж вырисовывал квадраты полей: город дотянулся и дотуда, наметав дома вдоль дороги. И под всем этим — скалы, голубой лейас, с аммонитами, белемнитами. Люди настроили на нем дома, заправочные станции, церкви, филиалы «Тэско», но там, в глубине, остается земля, какой она была вначале, миллионы миллионов лет назад…

Например, сто сорок миллионов лет назад, как в музее на картинках. Тогда субботним полднем (если у них, конечно, были субботы) здесь вместо чаек летали птеродактили, а по пляжу бегали не собаки, а ихтиозавры.