— Не знаю, — сказал Джеймс, работая тряпкой. — Вандалы, — добавил он немного погодя.

Эллен сказала рассудительно:

— Вот именно, недаром и написано с ошибками.

Когда они вернулись в дом, миссис Верити понемногу оправлялась, подкрепляемая чаем и общим сочувствием.

— Очень тяжело видеть, — говорила она жалобно, — что люди за моей спиной так дурно обо мне думают.

Миссис Харрисон издавала успокаивающие звуки и наливала еще чаю.

— Что бы такое сделать! Просто страшно становится…

— Хулиганы! — сказал мистер Харрисон.

— Ведь я всегда со всеми ладила.

— Какие-нибудь молодые мерзавцы. На это надо отвечать презрением. Игнорировать.

— Всегда старалась быть хорошей соседкой. — Из кармана фартука миссис Верити появился большой белый платок, а ее голос опять задрожал.

— Конечно, конечно! — сказала миссис Харрисон. — Это какие-нибудь подонки. Никто даже не обратил внимания.

— А сейчас уже ничего не видно, — сказала Эллен.

— Спасибо тебе, милочка. Очень благодарна. — Белый платок отправился на свое место.

Джеймсу тоже хотелось выразить участие, но в кармане у него была только ириска, к тому же вся в пуху. Такое подношение показалось ему неподходящим.

— Я пойду, — сказала миссис Верити. — У меня посуда еще не помыта.

— А я зайду попозже, посмотреть, как вы, — сказала миссис Харрисон.

— Вы очень добры. Я, конечно, понервничала. Пожалуй, прилягу.

Когда миссис Верити ушла, мистер Харрисон прочел краткую лекцию о хулиганстве, вандализме и об опасностях, подстерегающих праздную молодежь, лишенную руководства. Дети обиделись, потому что лекция, казалось, метила в них. Да так оно и было; отец прямо сказал, что его целью было строго предупредить их о его решимости немедленно и твердо искоренять у них подобные наклонности. Остановило его только кроткое напоминание Эллен, что они уже на четверть часа опаздывают в школу.

— Несправедливо! — сказала она, выходя за калитку. — Мы не такие. Даже и ты не такой. Ну, может быть, нечаянно разобьешь стекло.

— Спасибо, — сказал Джеймс.

— Во всяком случае я так думаю. А те, наверное, писали ночью. Странно, что ты ничего не слышал. Ведь это как раз напротив твоего окна.

— Вандалы орудуют так же, как воры, — сказал Джеймс. — Совершенно неслышно.

В течение дня думать об этом было некогда. Школа готовилась отпраздновать свой столетний юбилей, и мистер Холлингс решил устроить большую выставку, посвященную ее истории. Она называлась «Сто Лет Государственной Системы Образования». Старейшие жители Лэдшема усердно искали у себя все, что имело отношение к ранним дням их школы. Они принесли в школу множество старых учебников, огромных классных журналов, переплетенных в черную кожу, растрепанных тетрадей и пожелтевших фотографий, которые запечатлели мальчиков в холщовых блузах, в черных башмаках и круглолицых девочек, уставившихся на фотографа, под строгим присмотром дам в длинных платьях и соломенных канотье. Все это надо было разложить по длинным столам, установленным на козлах, а рядом поместить образцы работ нынешних школьников. Немало хлопот досталось и Джеймсу: надо было делать надписи к экспонатам и устилать столы листами белой бумаги. Выставку собирались открыть уже через два дня, и ее сможет осмотреть весь Лэдшем.

Мистер Холлингс полдня просидел на краю стола, углубившись в чтение школьного журнала за 1873 год. Время от времени он читал оттуда вслух всем, кто оказывался поблизости.