— А ведь все происходит именно так, — перебил я его. — Господин подполковник, не стоит даже пытаться как-то обелить действие своих подчиненных. Лучше уж проведите с ними какое-нибудь обучения, на тему, что можно, а чего не рекомендуется делать во время их дежурства.

— Я непременно выясню, почему мне в лицо летят подобные заверения из ваших уст, ваше высо… — его прервала на полуслове распахнувшаяся дверь. Наумов посмотрел на нее диким взглядом. — Да что здесь творится? — он стиснул зубы. — Разрешите удалиться, ваше высочество, что все выяснить подробнее, — я кивнул, и он вышел, столкнувшись в дверях с входящим Криббе, которой окинул его подозрительным взглядом. Ну, посмотрим, изменится что-нибудь, или все останется как прежде. Как бы я не хорохорился, а хоть как-то влиять на охрану конкретно этого дворца я не могу, но зато я могу выставить их за пределы выделенного мне крыла, что и намереваюсь сделать, озадачив этим поручением Криббе, вид у которого был, мягко говоря, странноватый. Мой учитель фехтования был взъерошен и смотрел на меня выпученными глазами, явно не зная, как озвучить новость, с которой он и пришел ко мне.

Глава 3

Криббе закрыл дверь, которая после ухода Игната Наумова, осталась открытой, и сел за стол, не дожидаясь разрешения. Посидев с минуту, глядя в одну точку, он вскочил и принялся мерять шагами комнату.

— Сядь, не мельтеши, — Криббе посмотрел на меня, и снова плюхнулся на стул, обхватив руками голову. — Что случилось? Бестужев что-то нелицеприятное обо мне сказал? Тогда плюнь, он всех ненавидит, и все его постоянно не устраивают.

— Что? Бестужев? Нет-нет, — Криббе покачал головой. — С вице-канцлером все прошло как обычно, так что на этом не стоит даже останавливаться. Правда, он передал недоумение ее величества о малых тратах на одежду…

— Оставь, зачем мне столько камзолов и штанов, которые отличаются друг от друга, хм, — я сделал вид, что задумался, — ничем. Все штаны абсолютно одинаковые, так зачем мне целый гардероб абсолютно одинаковых штанов? Просто, если дело не в Бестужеве, то что могло привести тебя в такое волнение?

— Мардефельд, — Криббе опустил руки на стол. — Когда я вышел со встречи с вице-канцлером, ко мне подошел Мардефельд.

— Так он же умер? — я смотрел на него недоуменно. О том, что в России нет прусского посла, в связи со смертью предыдущего, я узнал в первую очередь, когда обосновался в этом дворце.

— Это его племянник, Аксель. Назначен послом прусским совсем недавно, — любезно просветил меня Гюнтер. — Назначение произошло в явной спешке, и он совсем немного не застал в Петербурге ее величество, куда примчался через три дня после того, как мы отправились в Москву.

— И что послужило причиной такой спешки? — я невольно нахмурился. — Уж не я ли часом?

— Весьма косвенно, ваше высочество. Можно назвать это цепью событий, вытекающих из нескольких, совершенных вами совершенно ненамеренно, поступков, — Криббе немного успокоился и теперь сидел, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Каких именно поступков? — я лихорадочно соображал, что мог сделать такого, что, по всей вероятности, изменило известную мне историческую линию.

— Вы выгнали Отто фон Брюммера, ваше высочество, — Криббе позволил себе улыбнуться. — Не без моей помощи, и я этого не отрицаю, как не буду отрицать и того, что в тот момент действовал как из соображений неприемлемости увиденного, так и повинуясь совершенно корыстным целям, которые, надо сказать, вознаградились сторицей.

— И какое отношение имеет отставка Брюммера к столь поспешному назначению посланника, когда предыдущий лишь недавно приказал нам всем долго жить и не следовать его примеру? Выбор и отправка послов — насколько я понимаю, процесс небыстрый и весьма щепетильный.