Джим Хаттон уселся за свой обитый кожей рабочий стол мексиканской работы и жестом предложил Фреду устраиваться поудобнее.

– Вот, значит, что случается с клиентами, которые не могут оплатить счета за ваши услуги? – пошутил Фред, указывая на отрубленную руку в банке.

– Своим клиентам я обычно говорю, что эта рука – память об одном из самых известных моих дел, – сказал Хаттон, – но представителю прессы я, пожалуй, не рискну лгать столь беззастенчиво. И все же согласитесь, производит впечатление, а?

– Безусловно, – кивнул Фред, которому очень хотелось взять салфетку или полотенце и как следует протереть ветхое кресло. Вместо этого он потер собственные ладони и заметил, как в лучах солнца, пробивавшегося сквозь щели жалюзи, затанцевали пылинки.

– На самом деле эта рука – из игрушечного магазина. Мой сын настоял, чтобы я держал ее в офисе для… для повышения авторитета. Итак, – проговорил Хаттон уже совсем другим, деловым тоном, – чем я могу быть вам полезен?

Фред подумал, что резкий тон и слегка выпученные голубые глаза адвоката – такое же средство психологического давления, как и муляж руки.

– Я пишу статью о трупах, которые в соответствии с пожеланием их… гм‑м… бывших владельцев участвуют в медицинских экспериментах, способствуя таким образом прогрессу современной науки, – начал он. – Мне стало известно, что незадолго до казни Дуэйн Уильямс пожертвовал свое тело для использования в одном из таких научных проектов, и я решил разузнать поподробнее, для каких именно исследований оно могло понадобиться.

Джим Хаттон рассмеялся. Это был короткий, отрывистый, совершенно невеселый звук, напоминающий собачий лай.

– Увы, ничего не могу сообщить вам по этому поводу.

– Почему?

Адвокат пожал плечами:

– Медицинские компании и институты, использующие трупы для экспериментов, обычно настаивают на соблюдении полной конфиденциальности.

– Но для чего такая секретность?

– Медицина по‑прежнему остается областью, где риск намного выше, чем в других отраслях. И если какая‑то компания работает над новым эффективным лекарством или методикой, она, естественно, не захочет, чтобы об этом пронюхали конкуренты.

– Значит, вы не можете назвать мне ни одного имени?

– Увы, мистер Арлин, я не знаю даже, какая компания или институт наложил лапу на труп Уильямса.

– Значит… никто не знает, куда в конце концов попало тело Дуэйна, не так ли?

– Администрация «Каньона Гамма» наверняка в курсе.

– Уж они‑то точно  ничего мне не скажут.

Джим Хаттон пожал плечами:

– Попытайтесь выяснить сами. Вы же репортер.

– А вы не можете мне помочь?

– Позвольте сначала спросить, зачем мне это – помогать вам?

Фред не нашелся, что на это ответить, и решил зайти с другой стороны.

– О'кей, – сказал он, – расскажите мне о Дуэйне. Каким он был?

– Но ведь ваша статья, кажется, немного о другом…

– Именно об этом! – с горячностью перебил Фред. – Дуэйн был казнен. Это уже  новость!

– Вряд ли, особенно если судить по тому, сколько эфирного времени уделила этому событию пресса.

– А каково ваше мнение, мистер Хаттон? Как по‑вашему, Дуэйн заслуживал смертной казни?

– И вы задаете подобный вопрос адвокату ?

Черт побери, этот Хаттон оказался крепким орешком, но Фред решил не сдаваться.