Жизнь налаживалась. У меня даже проснулся аппетит, дремавший со времен гаданий Славика на колобках. Я поискал в ящиках стола — не завалялось ли там бутерброда или простой шоколадки? Нашел упаковку мятных лепешек, высыпал на ладонь и проглотил. Вот прямо сейчас, решил я, дам команду референту Вове, и пускай мне тащит полноценный президентский хавчик, то есть ланч…

Однако Вова и сам уже заглядывал в кабинет, не дожидаясь приказа. Мысли он, что ли, мои прочел? Или опять форс-мажор?

— Ну что? — спросил я. — Румыны заупрямились? У них там вечер занят? Поездка к цыганам срывается? Билеты в театр пропадают?

— Нет-нет, что вы, Денис Анатольевич, — торопливо отозвался Вова-с-папкой. С глазами у него между тем происходило нечто странное: мой референт, рискуя нажить косоглазие, пытался смотреть одновременно и на меня, и мимо меня, куда-то на край стола. — Румынская делегация вела себя достойно. Поворчали немного, но без демаршей и нот протеста согласились на 19–10. Господин Хлебореску проявил понимание. Он сказал, что геморрой — причина уважи… Вы же позволили мне соврать про геморрой?

— Позволил, позволил, расслабься, — успокоил я референта. — Больше нет никаких новостей? По глазам вижу, что есть.

— Президент США к вам! — выдохнул Вова. — Там, в углу, по горячей линии.

Лишь теперь я догадался, куда то и дело перебегает беспокойный взгляд референта: на ярко-красный телефонный аппарат, отстоящий от всех прочих аппаратов. До инаугурации я по такому, кажется, не говорил ни разу, а что происходило после — не помню.

Вместо наборной панели на корпусе располагалось стилизованное изображение двух переплетенных флажков: звездно-полосатого и нашего триколора. В центре мигала лампочка-индикатор. И как это я ее сам не заметил? И почему нет звука? Господи, это ведь не в голове у меня жужжит, это здешний зуммер так тихо жужжит!

Я поднял трубку, и референт, выполнив миссию, исчез за дверью.

Ни гудка, ни шума в трубке не было — только пустота. Ну ладно.

— Раз-два-три, раз-два-три. Проверка. Президент России господин Кораблев, — сказал я в пустоту.

Тотчас в трубке возник еще один голос и отбарабанил мои фразы уже по-английски: «Уан-ту-фри, уан-ту-фри. Зе тестинг. Президент оф Раша мистер Корабльофф!»

— Ты переводчик, что ли? — спросил я у голоса.

— Так точно, господин президент, — послышалось в ответ.

— А американца тоже ты переводишь?

— Никак нет, у него свой, от Госдепартамента.

— А-а, — протянул я, — тогда понятно. Трудись, Вовка.

Тем временем в трубке послышались, наконец, неясные шорохи, словно кто-то старательно мял вощеную бумагу. Потом далекий, хотя и вполне различимый голос произнес:

— Хэлло, Денис.

Мгновение спустя их американский Вова с усердием перевел:

— Здравс-твуй-те, Денис.

Ч-ч-черт, подумал я, неувязочка, как же американца-то зовут?

Главная фаза выборов в Штатах пришлась на мои запойные месяцы, а до того вроде лидировал сенатор Джон Маклейн, от республиканцев. Бывший нью-йоркский коп, борец с терроризмом, в молодости в одиночку перебил несколько банд… крепкий орешек, да и только.

— Привет, Джон, — наобум сказал я. Если я промахнулся с именем, авось наш Вован не будет падлой и поправит начальство.

— Хэлло, Джон, — ничуть не удивившись, сказал наш переводчик.

Выходит, я угадал и разговариваю с мистером Маклейном. Отлично. Два крутых перца, надеюсь, сумеют поладить между собой.

С той стороны Атлантики в ответ на мое приветствие донеслась длинная фраза, в середине которой мелькнуло полузнакомое слово «Джорджия».