– Вся проблема в этих белых рубашках… Ян, никто не хочет их гладить, даже я.

– Ты что, собираешься сделать заявление? И это после всех моих даров? Ты не хочешь заниматься ими?

– Да, я не собираюсь это делать в обозримом будущем. Если ты желаешь забрать назад все эти вещи, действуй. Обед был… вкусный. Мне надо заниматься, извини. – Женщина спустилась в свою комнату, потому что только тут, в полуподвальном помещении, она чувствовала себя в полной безопасности, свободной от работ и волнений. Эмили оставила драгоценности на столе, а на меха даже не взглянула, чтобы не задерживаться и возложить на Яна мытье посуды. К чему менять устоявшееся правило: ты готовишь – следовательно, сам убираешь.

Линденари бы непременно поаплодировал ей… а может, и нет. В свое время муж советовал ей отстаивать свои права, не быть половой тряпкой, о которую все вытирают ноги. Именно тогда она прекратила визиты к психоаналитику. В самом начале Эмили решила, что посетит только двенадцать консультаций, а если не увидит света в конце туннеля в течение трех месяцев, то ей потребуется более чем сорокапятиминутная беседа раз в неделю. Каким отвратительно-отталкивающим стало лицо психоаналитика, когда его известили о прекращении сеансов!

Тогда миссис Торн сказала:

– Мне необходимо самой справиться с этой напастью. Я все еще люблю Яна. Скорее всего, вообще не смогу разлюбить. Если в этом заключается моя слабость, то мне придется преодолеть ее. Я попытаюсь спасти наш брак, нашу семью.

На самом деле она ничего не предприняла, а возвратилась домой, укрылась в своей комнате и предалась воспоминаниям о днях своей юности и первых днях после знакомства с Яном Торном.

А теперь вот этот странный обед и подарки. Что бы это значило? Все сделанное мужем вызывало у Эмили подозрение. Он давал ей обещанное и еще больше обещал, подавал какую-то надежду на будущее. Миссис Торн даже не попыталась изобразить возбуждения, когда в домашнем гараже появились новенькие автомобили. Меха, наверное, тоже останутся в коробках, если супруг сам их не развесит в шкафу по всем правилам. Психоаналитик учил ее заставлять себя быть справедливой, открыто смотреть на вещи и стать честной по отношению к себе. Она неоднократно пыталась сделать это, но ничего не получалось. Ян не относится к числу щедрых и добрых людей. Эмили чувствовала, что муж платит долги. Как только он сделает все, то сразу же уйдет от нее.

Запах мужского лосьона для бритья ударил в нос, и только затем миссис Торн увидела мужа. Впервые за это время супруг спустился вниз, узнав о ее обитании в полуподвальном помещении. Эмили оторвалась от книги. Ян выглядел разгневанным, но старался сдерживать себя.

– Эмили, нам нужно поговорить. – Он неуверенно огляделся. – Пойдем наверх, там нам будет удобнее.

Но миссис Торн вынесла определенные уроки из своих визитов к психоаналитику. Сейчас нельзя злиться, доводить себя до отчаяния, иначе эмоции захлестнут ее.

– Мне и здесь хорошо. Я живу в этой комнате, если ты еще не понял.

– Я не слепой, Эмили. Хочешь делать глупости и поступать бессмысленно – твое дело. Эта же самая глупость подтолкнула тебя к отказу от управления клиниками. В таком чудесном доме ты живешь подобно моли. Впрочем, как я уже заметил, это лично твое дело.

– Хочу так жить и буду! О чем ты хотел поговорить? Если ты действительно жаждешь этого, то сначала давай обсудим твое поведение у Жака, когда ты ушел, оставив меня одну, а затем перейдем к клиникам. По моему разумению, у нас нет настоящих семейных отношений. Ты бы не бросил меня в ресторане и не уехал бы на Канары, если бы хоть немного ценил узы брака. Это один из самых твоих жестоких поступков… А ведь их насчитывается немало, Ян.