|
Слева футах в ста к толпе трусцой приближался полицейский. Я утверждаю, на то, чтобы осознать, что случилось, мне понадобилось не больше трех секунд. Утверждаю я это не из хвастовства, благо доказать ничего не в состоянии, а чтобы отчитаться за свои действия. Назовите это предчувствием, интуицией или чутьем – как хотите, но ничего подобного со мной прежде не случалось. Вульф велел мне достать для него хоть что нибудь, а я ухитрился опоздать на каких то три минуты, а быть может и на две. Будучи совершенно в этом уверен, дальше я действовал чисто машинально. Отпрянув от окна и выпрямившись, я метнул быстрый взгляд на стол, а потом на шкафчик. Со стола я начал только потому, что он стоял ближе. Пожалуй, ни один обыск в истории не приносил столь быстрых результатов. С первого же взгляда я убедился, что средний ящик почти пуст. В верхнем были аккуратно разложены стопки писчей и копировальной бумаги, а также конверты. Нижний ящик был перегорожен на три отделения с массой всякой всячины, и в среднем отделении в глаза мне тут же бросилась коричневая записная книжка в обложке из искусственной кожи. На первой страничке вверху было написано слово «приход», под которым шла первая запись, датированная 7 августа 1944 года. Я перелистал странички до начала прошлого года, остановился на июле и стал просматривать записи, пока не наткнулся на «23 сент., Бэйрд Арчер, 38,4 долл., остаток». – Черт бы меня побрал! – с чувством выругался я и, сунув книжку в карман, двинулся к двери. Я еще тешил себя надеждой, вдруг Рейчел Эйбрамс жива и успеет хоть что нибудь рассказать. Когда я завернул второй раз за угол, открылась дверь лифта и из него вышел полицейский. Я был настолько поглощен своими мыслями, что даже не удостоил его взглядом, что было ошибкой, так как блюстители порядка не выносят, когда на них не смотрят, особенно на месте происшествия. Полицейский остановился прямо передо мной и резко спросил: – Вы кто такой? – Губернатор Дьюи, – ответил я. – Как я вам нравлюсь без усов? – А, остряк… А какое нибудь удостоверение личности у вас есть? Я вскинул брови. – Как это я не заметил, что очутился за железным занавесом? – Мне некогда с вами препираться. Как вас зовут? – Знаете, уважаемый, – я покачал головой, – мне это уже надоедает. Доставьте меня в ближайший Кремль, и я скажу вашему сержанту. – Я шагнул в сторону и вызвал лифт. – Чокнутый какой то, – сплюнул он и загромыхал по коридору. Пришел лифт, и я вошел в кабину. Лифтер объяснял пассажирам, из за чего поднялся сыр бор. В вестибюле было безлюдно. Снаружи, на тротуаре, несмотря на изморось, толпа совсем сгустилась, и мне, чтобы пробиться в первый ряд, пришлось напустить на себя важность. Возле тела дежурил полицейский, пытающийся сдерживать напиравших зевак. Я уже заготовил предложение, которое обеспечило бы мне беспрепятственный доступ, но, когда пробился поближе и увидел все своими глазами, понял, что могу приберечь его на другой раз. При падении ей сильно досталось, и при взгляде на сломанную шею мои надежды, что в жертве еще теплится жизнь, улетучились, как дым. Я даже не стал уточнять ее имя, поскольку оно было у всех на устах – Рейчел Эйбрамс. Я протиснулся сквозь толпу назад, дошел до перекрестка, остановил такси, забрался в него и сказал водителю номер дома на Западной Тридцать пятой улице. Когда я взошел на крыльцо и отомкнул ключом дверь, часы показывали пять минут пятого, стало быть, Вульф уже возился наверху с орхидеями. Повесив пальто и шляпу в прихожей, я взбежал на три лестничных марша и проник в оранжерею. |
