— Ну, да, как же! — Лешка улыбнулся ямками щек и глазами. — Кабаре-академия, одним словом! Куды уж нам!

— При чем тут кабаре! — Кристина, похоже, окончательно рассердилась. — Это же — искусство, балда, а не отстой-дрыгалка! Целая наука. Ее изучают даже дипломаты. И президенты.

— Мы не президенты. Мы — болящие. Но вальсок станцуем. Олька, составь компанию страдающему язвеннику? Покажем тут кабаре-академику, что азы балетных па нам знакомы…

— Лешка, придурок, очумел ты, что ли! Не ерничай! Ольга после капельницы, а ты, медведь, ее не удержишь. Ты же не понимаешь, что это такое — танцевать без… — Кристина глотнула ртом воздух и осеклась, поймав на себе пронзительный, горький взгляд Ольги.

— Ты хотела сказать — без музыки? Ничего, нам не впервой! Мы парни бравые, бравые, — вполголоса пробасил нечаянный охотник до «шумного бала». Мамзель, прошу Вас! — Лешка властно положил на свое плечо руку Ольги, изуродованную алеющим шрамом на месте среднего пальца. Рука нервно сжалась, но потом пальцы постепенно распрямились, обрели более привычную для них, свободную небрежность.

— Внимание, и раз — два — три, раз — два — три! Делаем круг, мамзель. Голову немного назад, спину прямее! — Мягко-насмешливый, теплый голос Лешки словно обволакивал ее, лишая той привычной неуклюжей тяжести, которую она ожидала почувствовать от своих ног. Вернее, от…

2.

— Лешка, черт, как ты классно придуривался! Ты же танцор от Бога! — ахала, вертясь ужом на кровати, пораженная Кристина. Не отрываешь ноги от пола, как Станислав Попов. Где ты учился?! Это же надо лет восемь по полу каблуками отстучать, чтоб так двигаться!

— Пять, мамзель, пять, плюс участие в международном детском танцевальном конкурсе в Праге. Больше я учиться не смог: родился Пашка, потом отец ушел, мать мои костюмы и танцевальные танкетки не потянула, они же стоят тысячи… Пришлось идти в биологический кружок в школе. Там за активное участие обещали похвальный лист или серебро на выпуске. Восторженные охи и ахи Кристины прервала переливчатая трель мобильного телефона, экран которого засветился, изображая нюхающего цветок пушистого рыжего котенка. Кристина углубилась в изучение сообщения на дисплее, потом принялась сосредоточенно нажимать крохотные клавиши, больше не обращая внимания на своих соседей. Алексей снова обратился к партнерше по вальсу:

— Олька, ну ты как, в порядке? Я тебя не перекружил? — Алексей сжал кончики пальцев тонкой девичьей руки. Присев на корточки что-то достал из-под кровати, на которой она сидела.

— Вот твоя сангина, не потеряй. Тебе, может, новую надо купить? Я завтра домой иду, Данилыч отпустил до понедельника…

— Купи. Я твой портрет нарисую, Леша. Ты хороший партнер. У меня с тобой голова не кружилась. Впервые в жизни.

— Хороший партнер это тот, который умеет показать залу партнершу. Я тебя Тинке и показал. Чтобы она не больно задавалась: «В греческом зале, в греческом зале», высокое искусство, высокое искусство!»

Ужимки Алексея так рассмешили обеих девушек, что на шум в палату заглянула санитарка:

— Обед скоро. С операции в соседнюю только человека привезли. Ногу оттяпали по колено. Потише бы надо. Чего ржете то? Чай, не бал!

Золотистые огоньки в глазах Ольги сразу погасли, но она продолжала улыбаться:

— А мне показалось — бал, тетя Поля! Я вальс танцевала…

— Фантазерка, ты Олька, ох, фантазерка! — Суровое лицо санитарки чуть смягчилось.