– Да боже ж ты мой! – Я рывком поднялся с кровати, и пока подходил к окну, в глазах потемнело.

Пришлось подождать, чтобы кровь вновь прилила к глазам, которые, как говорил “Стефан”, возможно, прямо сейчас дрожат. Я прислонился лбом к холодному стеклу и ждал, когда смогу вновь видеть.

«Бедный Слепыш…» – подумал я, пребывая лишь несколько мгновений в такой темноте, которая была спутником моего любимца и в раннем детстве, и на старости лет.

Наконец я прозрел.

– Ну и что ты орешь? – спросил я, поглаживая Алжира.

Мои брови резко свелись. Я наспех сбежал вниз, натянув на босые ноги сапоги и накинув на плечи сюртук.

– Ваша светлость, какое счастье, что вы уже проснулись! – всплеснули руками две служанки Святого Стефана.

– Да уж, счастье неописуемое, – усмехнулся я и, протерев глаза, оглядел всех троих.

Помимо двух служанок тут был, собственно, тот, кто заставил меня с такой поспешностью покинуть постель и сбежать едва ли одетым. Мальчишке было около восьми лет. Кудрявый блондин внимательно озирался по сторонам, растирая руки в это промозглое весеннее утро. Кроха глядел широко открытыми голубыми глазами, хлопая светлыми, почти незаметными ресницами, переводя взгляд то на служанок, то на меня. Его щеки раскраснелись, свидетельствуя о долгом пребывании на холоде. На мальчике была теплая шерстяная куртка, а за плечом мешок, сродни какому-то солдатскому.

– Как тебя зовут? – спросил я, присев на корточки перед мальчишкой.

Он прищурился на странный манер и, кажется, глядел не в глаза, а чуть ниже.

– Он не проронил ни слова, ваша светлость, – доложила одна из служанок.

– Вот как? – Я повел бровью.

Мальчик вновь принялся вертеть головой, и тут зародилась догадка о причине его непоседливой вертлявости.

– Откуда он? Кто привел его? – спросил я, поднимаясь во весь рост слишком резко, и колени благодарно стрельнули.

– Вот право, без понятия, граф, – залепетала служанка. – Он бродил по саду близ госпиталя, озираясь по сторонам. Видать, с деревни кто отправил малютку.

Пока служанка тараторила, я обхватил себя рукой поперек, а второй зажал рот и, сам того не замечая, пребольно прикусил костяшку.

Я прервал сердобольную докладчицу жестом.

– Хорошо, хорошо, я о нем позабочусь, – пробормотал я, потирая свой щетинистый подбородок, еще не имея на руках никаких доказательств, кроме простого совпадения сроков.

Я вновь обратился взглядом к мальчику, наклонившись к нему и подав руку.

Он охотно взялся за нее, и мы пошли к дому, где на пороге нас ждал Алжир, торжественно и победоносно взирая на меня, плавно взмахивая пушистым черным хвостом.

* * *

Я решил провести обследование ребенка у себя дома. Сразу же были отданы поручения нагреть воды. Мальчик, очевидно, продрог. Лишь Господу было известно, сколько времени этот крохотный странник блуждал по размытым неровным дорогам, которые лукаво уводили в топи и дремучие дебри.

Пока слуги готовили ему воду, мы сели в столовой пить горячий чай с печеньем. Малютке безумно полюбилось угощение, но верно дело не только в славных и безоговорочных заслугах моей кухарки: боюсь, кроха просто оголодал.

– После ванны будет полноценный обед, потерпи немного, – произнес я, отряхивая с краешков губ крошки.

Он не слышал, но кивнул. Ребенка быстро заняло убранство моего дома. Его живой и любопытный взгляд перекидывался с картины на картину, очень скоро гостя заняла моя коллекция препаратов, выставленная в столовой.

Речь шла о цельном скелете змеи, притом не просто вытянутым вдоль – крепления искусно удерживали форму, сохраняя пластичность изгибов, присущую лишь живым существам.