Переведя дыхание, Деврас вновь стал действовать. Экипаж под ним трясся и раскачивался. Чтобы ненароком не упасть, он на четвереньках переполз по крыше к багажному отделению, где находился кожаный кофр с приборами Уэйт-Базефа. Тем временем его спутники стояли на краю бурлящего круга, что-то крича и отчаянно жестикулируя. Разгадывать смысл их криков у Девраса времени не было, и он бросил кофр, который попал прямо в руки Уэйт-Базефу. И в этот момент он услышал крик Гроно:

— Мастер Деврас! Спасайтесь!

Гроно всегда был склонен к мелодраме.

Деврас опустился на колени, порылся в багаже и вскоре обнаружил саквояж Уэйт Базефа. Тем же способом он переправил его друзьям. Саквояж благополучно перелетел на твердую землю. Деврас бросил взгляд на оставшиеся вещи, выбирая самые необходимые. Вот, например, шкатулка с двумя замками… Вдруг экипаж перестал раскачиваться. По остову прокатилась легкая дрожь, затем пропала, и экипаж стал крениться на правый бок. Вновь дрожь, скрежет, скрип деревянного каркаса и ощущение надвигающейся катастрофы. А затем треск ломающегося дерева.

Экипаж, словно былинку, подняло в воздух, тряхнуло и снова бросило вниз. Деврас удержался на крыше, схватившись за поручни. Стоял невообразимый шум, сквозь который пробивались человеческие крики. Приподнявшись на локтях, Деврас глянул вниз и увидел причину нешуточной тревоги его товарищей.

То, что возводилось вокруг экипажа, приобрело наконец законченную форму. Вздыбившаяся почва превратилась в чудовищный рот с огромными полными губами, с жирным, раздвоенным, как у змеи, языком и двумя рядами острых гранитных зубов. Экипаж находился в самой середине этого сооружения. Процесс неторопливого поедания начался. В неведомой утробе исчезли откушенные, пережеванные и проглоченные колеса. Деврас завороженно смотрел, как рот открылся, словно пасть голодной рыбы, и передние резцы с легкостью перекусили стальную ось, а коренные зубы раздробили ее на мелкие кусочки. Громадный змеиный язык высунулся и, слизнув капающую из угла скривившихся в ухмылке губ мутную слюну, исчез. Показавшись вновь, язык проскользнул в дверное оконце экипажа и одним резким движением сорвал дверцу с петель, и она мгновенно исчезла в недрах гигантской утробы. Пасть, казалось, с удовольствием перемалывала своими гранитными зубами деревянные детали экипажа и жадно проглатывала их, а ухмылка превращалась в жуткий оскал. Омерзительно извивающийся язык добрался до крыши и пополз по ней, отыскивая для себя лакомства. Несколько холщовых сумок были обследованы и одна за другой отправлены в разинутый зев. Затем язык нащупал ногу Девраса, обвился вокруг лодыжки и потянул на себя.

Деврас проехал на животе к краю крыши, где задержался, упершись в поручни багажника. Язык тянул все сильнее и сильнее, и хрупкая железка — единственное, что отделяло Девраса от смертоносных гранитных жерновов, — выгнулась в дугу. Юноша отчаянно сопротивлялся, но силы были слишком неравны. Он уже слышал зубовный скрежет гранита в нескольких футах от себя. Свободной рукой он нащупал тюк с инструментами и, пошарив там, вытащил лопатку. Извернувшись, Деврас сел, наклонился над поручнями и глубоко вонзил штык лопатки в язык. Хватка не ослабла, и тогда Деврас подналег на свое оружие и вырыл большой пласт влажной глины. Отбросив его подальше, он повторил маневр еще несколько раз, так что в языке образовалась глубокая, сочащаяся жуткой грязью червоточина. Видимо почувствовав наконец боль, язык отпустил его лодыжку и соскользнул вниз. Деврас отполз в дальний конец крыши, глянул вниз, и от увиденного по спине у него пробежал холодок: огромные губищи раскрылись, и серые зубы сомкнулись, впившись в дерево.