– Причем первым делом убил того, кто подарил тебе свободу.

– Его убийство дало мне свободу. Я нуждался в его знаниях.

– Как и в знаниях другого человека, уборщика.

– Его жизнь также была мне необходима. Я провел в заточении три тысячелетия, обитатель ночи. Мне требовалась пища. Разве подобные тебе создания поступают по‑другому?

Генри вспомнил три дня, проведенных им под землей; голод грыз его до тех пор, пока не стал единственной составляющей его существа.

– Нет. – Он признался в этом только себе самому, не Тауфику. – Я, разумеется, испытывал голод, и тоже должен был насыщаться. Но, – вампир попытался избавиться от воспоминания, – я бы не стал убивать тех двоих, уж не говоря о детях.

Тауфик пожал плечами.

– Мне была необходима их сила.

– И потому вы отобрали у них жизнь.

– Да. – Он поерзал на скамейке, сцепил пальцы и оперся локтями о бедра. – Я рассказал тебе все это, обитатель ночи, чтобы ты понял, что не сможешь остановить меня. Ты не являешься магом. И Тот, и Осирис давно канули в небытие и не смогут помочь тебе. А ваш бог не вмешивается в подобные дела. – «Сперва кнут». – Если ты будешь противостоять мне, я буду вынужден тебя устранить. – «А затем – пряник». – Насколько мне представляется, у тебя остается два варианта: живи и дай жить другому, пока я согласен иметь дело с тобой, или присоединиться ко мне.

– Присоединиться к тебе. – Генри был не совсем уверен, что сознательно повторяет эти слова.

– Да. У нас с тобой чрезвычайно много общего.

– У нас нет ничего общего. Ты убиваешь невинных.

– А ты никогда не убивал, чтобы выжить?

– Такое случалось, но...

– Убивал для получения власти?

– Невинных – никогда.

– А кто устанавливает их виновность или невинность?

– Они сами, своими собственными деяниями.

– А кто назначал тебя судьей, присяжными и палачом? Разве я не имел такого же права назначать самого себя на ту же роль, как и ты?

– Я никогда не убивал невинных! – Генри твердо стоял на своем, в то время как солнце разгоралось все ярче под его веками.

– Не бывает совершенно невинных. Или ты отрицаешь постулат вашей церкви о первородном грехе?

– Ты ведешь дискуссию как иезуит!

– Благодарю. Я столь же бессмертен, как и ты, Ричмонд. Я никогда не состарюсь, я никогда не умру, и я никогда не покину тебя.

Вампиры всегда были одинокими охотниками в отличие от людей, животных стадных. Для того чтобы выжить в человеческом мире, обитатель ночи не мог открыться человеку – те, которые имели несчастье так поступить, были мгновенно уничтожены тем ужасом, который сами же и пробуждали, – и эта двойственная природа проявляла себя постоянно в войне против самих себя. Но если он находил себе товарища среди себе подобных, такого, который не станет затевать смертельную схватку за владение территорией или просто из‑за того...

– Нет!

Генри вскочил на ноги и рванулся вперед, во тьму, пытаясь скрыться от смертоносных лучей солнца. На полпути к выходу из парка ему удалось овладеть собой; он остановился, впившись пальцами в кору какого‑то дерева, старого и сучковатого, но прожившего вдвое меньше, чем он сам, и заставил себя вернуться назад.

– Я жил с сознанием, что бессмертен, тысячи лет. – Тауфик продолжал рассказывать, не сомневаясь, что обитатель ночи слышит его. Он видел реакцию другой ка и выбирал соответствующие слова. – Быть может, я – единственный из всех, встречавшихся тебе в жизни, который может понять тебя, который знает, что тебе пришлось преодолеть.