Поблагодарив, Опия ушла.

Несмотря на уверения жреца, она не стала испытывать судьбу и подослала к беременной невольнице безъязыкую Фатиму. Вскоре невольница умерла в страшных мучениях, а ее тело почернело.

После этого уже Матасий навестил Опию ночью.

— Трупный яд ехидны, которым наши воины смазывают стрелы, не очень годился для того, что ты сделала. Вот этот яд более подходит для таких целей — человек умирает, словно от лихорадки. — И энарей достал из-под одежды плотно закрытый маленький лекиф.

— Ты ошибаешься, жрец. Смерть ниспослана ей богами, а не мной, — гордо вскинулась царица.

— Бывает, боги доверяют делать свою работу людям.

И жрец сразу удалился, оставив ей сосуд с ядом. Еще несколько раз Опия приходила к Матасию, чтобы узнать, кто должен родиться у той или иной невольницы, на которую обратил внимание Скил, но всякий раз энарей видел, что будет девочка, и ни разу не ошибся.

Когда в жизни Скила появилась Ирида, Опия после долгих раздумий пришла к Матасию и попросила заглянуть в ее будущее.

— Прости меня, царица, но я уже знаю, что тебя ждет впереди. — Матасий холодно посмотрел на нее.

— Что ты можешь мне рассказать об этом, жрец?

— О твоем будущем? Ничего. Ты рано умрешь, и царицей станет чужеземка. У нее родится много детей, и Орик не будет верховным царем. Продолжить?

Опия вздрогнула — острая боль пронзила ей сердце, тело сразу обессилело, и она почувствовала, что не хватает воздуха.

— Человек не может противиться воле богов, выполнять их волю — его священная обязанность. — Жрец изобразил на лице подобие улыбки.

— Что ты этим хочешь сказать, жрец?

— Боги недовольны Скилом, а ты можешь изменить и свою судьбу, и судьбу Орика.

— Ты предлагаешь отравить Скила тем ядом, который ты мне дал? — зло вскинулась Опия. — Я не верю тебе и твоему пророчеству. Скил мне поклялся именем богов — и он не отступится от своего слова.

Опия подумала: «Лживый жрец, хочешь моими руками погубить Скила и, объявив отравительницей, тут же избавиться от меня».

Матасий внимательно на нее посмотрел, и его бородавчатое безволосое лицо напомнило Опии отвратительную жабу. Жрец после минутного размышления ответил ей:

— Ты знаешь, что я сказал правду, и времени на раздумья у тебя нет. Тебе не надо подсыпать яд Скилу — хотя так было бы надежнее… Мне достаточно получить ненадолго любую вещь царя, с которой он не расстается и носит на теле.

— Это невозможно, — заявила Опия.

— Ничего нет невозможного для человека, которого в скором времени ждет смерть. Хорошенько подумай, царица, и приходи. Однако не медли — Скил возвращается с победой из похода. — Жрец сразу же отвернулся от нее, словно она уже покинула его шатер, и ей пришлось уйти.

Опию охватила тревога — она поверила Матасию. Для того чтобы Скил, не нарушив клятву перед богами, получил новую царицу, она должна умереть. И Скил рано или поздно на это пойдет.

Взять что-либо из его одежды, а потом вернуть — невозможно, так как он сразу заподозрит неладное. Привлечь кого-нибудь из его слуг — опасно. А время идет, и неизвестно, что он предпримет, вернувшись из похода. Вот тогда у нее возникла идея с подарком — диадемой.

Золотой обруч, перед тем как подарить Скилу, Опия отнесла Матасию. Тот повертел его в руках и недоверчиво спросил:

— Ты уверена, что он будет его носить?

— Я найду для этого нужные слова, жрец. Делай свое дело, а я сделаю свое.